– Уж извини…
– Ты проявил такую смелость, такую решительность – и при этом не хочешь, чтобы хоть кто-то об этом узнал.
– Ну, в конце-то концов, мы здесь? Здесь.
– Угу. По принуждению.
Может быть, нет в этой статье ничего плохого, – думал он, идя с Лин в ореоле вечерней прохлады. Наручные часы показывали без малого семь. До ресторана оставалось пройти пару шагов. Для Лин это будет таким праздником, если я все же соглашусь. В конце концов, они все равно сделают какую-то статью – с моим ли сотрудничеством, без него… Это же «Пипл». Журнал с весом. Никакие угрозы судебными исками их никогда не останавливали.
Но каковы будут последствия?
Он понимал, что, вполне возможно, последствий не будет ровным счетом никаких. Но натура покусывала душу изнутри. Натура пыталась взять верх.
Под портиком ресторана стоял молодой человек, одетый в красную ливрею – видимо, главный по стоянке. Взгляд, которым он удостоил Джона, ясно давал понять, что все приличные посетители «Эджвуда» паркуются не где попало на улице, а в надлежащих местах… и за рамки приличий Джон заодно с Лин только что выпал.
Мистер Фоксворт покраснел.
И даже здесь тебя нет-нет да осудят.
Он потянул на себя тяжелую створку двойных дверей и придержал, пропуская Лин вперед. В фойе «Эджвуда» царила почти такая же темень, что и на улице.
Лин остановилась и расстегнула пальто. Джон принял его. Помедлив, она стряхнула с плечей шаль и, скомкав, запихала ее в рукав.
– Не нужна она мне, – сообщила она ему и широко улыбнулась. – Тут и так тепло.
Взгляды посетителей – по крайней мере, мужской части – сразу сошлись на ней. Наверняка и тут присутствовала пара-тройка тайных фантазеров-невидимок. Которые были бы не прочь поглядеть, как Лин выглядит без этого платья.
– Может, оденешь все же? Это платье, оно… мало оставляет воображению.
– О, дорогой, да не будь ты такой занозой в за…
Сильный удар грома заглушил ее голос.
Прорыв
1
Тоби Барнс, застреленный на поле патрульным Хансоном, был первым, кто умер в ту ночь, когда пошел черный дождь.
Первым, но далеко не последним.
Дождь застал Этель Бэнкс, когда она шагала прочь от задних дверей грузовичка с двумя мешками покупок, прижатыми к груди. Она едва не уронила их, когда грянул гром. Впрочем, вскоре они все равно оказались на земле – в тот момент, когда горячие струи дождя обрушились на нее.
– О нет, – пробормотала Этель.
Она нагнулась к упавшему содержимому сумок, думая, как бы это все побыстрее собрать да поудобнее уложить, и заметила, что даже для позднего вечера кругом стало как-то чересчур темно. Наверное, перегорела лампа фонаря у подъездной дорожки. Но вся ее рассыпавшаяся бакалея почему-то тоже чернела – прямо у нее на глазах.
И еще от нее стал подниматься пар.
– Интересные дела, – пробормотала Этель.
Куда более интересным было чувство, вдруг накрывшее ее. В иных обстоятельствах она уже бежала бы к дому – прочь от столь неистового прорыва стихии. Но Этель поняла, что почему-то сейчас рада столь внезапному ливню, столь рада, что сдвинуться с места не может. Она так и застыла в полупоклоне, позволяя дождю стекать по волосам, лицу и шее, пропитывать влагой одежду и добираться до самой кожи.
Дождь дарил ей странные ощущения.
Яркие, необычные, пробуждающие некое беспокойное стремление, с которым она не могла даже толком определиться. Была некая зудящая потребность, но какая?
– Этель? – Дождь шумел, хлеща по асфальту, машине, по упаковкам ее продуктов, высыпавшихся на подъездную дорожку, но голос перебил его, будучи громче. – Это ты? Что тут творится?
Сквозь пар и брызги черного дождя она, присмотревшись, увидела неясную фигуру в дверном проеме.
– Это я, Чарли, – отозвалась она.
– Не стой там! Забегай, пока насквозь не промокла!
– Иду! – ответила она и выпрямилась. – Иду, – повторила она, приближаясь к открытой двери. – Иду к тебе, Чарли, – пробормотала она – и побежала, запрокинув голову и улыбаясь дождю.
Она не увидела ступеньку. Споткнувшись, Этель растянулась животом поперек порога.
– Мой бог! – ахнул Чарли. – Ты же вся… Бог мой, Этель, да ты же вся черная, как туз пик! Где тебя угораздило?..
Этель рывком подобралась, пригнулась – и распрямившейся пружиной бросилась на него.
Он только и успел выкрикнуть «Эй!», когда ее голова врезалась ему между ног. Потом воздух ушел из легких. Этель обвила руками его бедра и рванула на себя, опрокинув на мраморный пол фойе. Зарывшись лицом в передок его брюк и набив себе хорошенько рот и тканью, и тем, что за ней было, она отчаянно заработала зубами.