Обычно Хансон смеялся над подобными остротками. Да чего уж таить, бывало, сам их выдавал.
Вот почему я здесь, – дошло до него. – Подспудное чувство вины.
Они сделали это с парнем, потому что он был черный. Белые люди. Раздобыли себе черномазика.
Черт, это всего лишь догадка, версия. Возможно, дело было совсем не в этом. Мы же не в Алабаме, в конце концов. Мотив мог быть банальнейшим. Зависть, жадность. Может, парень толкал травку, прослыл в школе буржуем, и…
Ну конечно же. Раз черный – так непременно толкач.
Все по накатанной.
Прожекторы стадиона вспыхнули.
Хансон вздрогнул, сделал судорожный вдох. Господи. Застукали.
Он обернулся. Оглядел трибуны по обе стороны поля. Никого.
Сохраняй спокойствие, – приказал он себе.
Надо полагать, просто завхоз дозором обходит. Может, и вовсе не знает, что я здесь. И все же…
Черт. Я полицейский. У меня здесь – свои дела.
По-прежнему никого не было видно.
Но кто-то же включил свет.
Дух Максвелла.
Ну да, ну да, КОНЕЧНО.
Но по коже побежали мурашки, едва он представил себе мертвого мальчика, что, пошатываясь, бредет через ворота стадиона к полю. Черная фигура, скрытая сумерками, шаркает при ходьбе. Изломанное тело, протянутые вперед руки, пальцы – скрючены. Лица нет. Один лишь обугленный ком над плечами – только с зубов копоть сошла, и они знай себе сверкают…
Ему казалось, что он почти слышит, как обгоревшие ноги Максвелла неспешно загребают землю, как хрустит его запекшаяся кожа, хрустит – и слетает черными хлопьями вниз, будто мертвая опаль.
Вот прихвачу-то я тебя сейчас, белый законник.
Так, хорош, велел самому себе Хансон, прекрасно зная: снятое с предохранителей воображение уже не так-то просто остановить. Он огляделся. Пересчитал глазами проходы под трибунами. По три – с каждой стороны. Темные дыры. Туннели, ведущие вглубь, к автоматам с прохладительными напитками и туалетам, и дальше – к воротам и забору.
Будет тебе. Пугаешь себя почем зря. Максвелл – в морге, а не…
Через поле, у ближайшей дорожки, появилась чья-то фигура.
Человек. Белый. В болотно-зеленом комбинезоне.
Завхоз?
Хансон вздохнул. Он чувствовал себя, как если бы все его силы вдруг иссякли. Стоять прямо – и то без дрожи не выходило.
Человек поднял руку в приветствии, затем поднялся на забор и спрыгнул вниз, на траву у конца бегового трека. Встав на обе ноги, он пошел к Хансону, хромая.
– Добрый вечер, офицер, – поприветствовал он.
Хансон кивнул.
Волосы человека поблескивали под огнями стадиона. У ушей они топорщились седой щеткой. Его худое лицо было обветрено, и выглядел он жилистым и крепким. Каждый его шаг сопровождало позвякиванье ключей.
– Тоби Барнс, – представился он, протягивая навстречу руку.
Хансон пожал ее.
– Боб Хансон.
– Только-только притопал сюда, Боб. Увидел твою машину снаружи. Не возражаешь, коли спрошу, как сюда пробрался?
– Перелез через забор.
Тоби, казалось, повеселел.
– Здорово. Я-то боялся, какой-то идиот оставил ворота незапертыми. Прости, что меня поблизости не случилось, – я б нормально пустил.
– Да никаких проблем.
– Ну, я подумал, в любом случае свет тебе не помешает. Я глава техобслуживания, знаешь же? Слежу за командой уборщиков. Почти вся орава – шалтаи-болтаи ленивые, – Тоби отвел глаза от Хансона, уставился на стойку ворот и нахмурился. – Жуть-то какая, – тихо произнес он. – Есть идеи, чьих это рук было дело?
– Мы работаем над версиями. Мне просто вдруг захотелось побыть здесь, и… ощутить ситуацию, что ли. Подумать над всем.
– Ты, наверное, и прошлой ночью здесь был.
– Так точно.
– Невеселое то было зрелище, наверное. Уж я-то навидался за жизнь зажаренных… Пожарным был, в Бейкерсфилдском департаменте – пока с крыши однажды не навернулся, – он хлопнул по правой ноге. Хлопок вышел странный – как будто под брючиной скрывалось что-то, что человеческой кожей явно не являлось. – Не сильно-то и хочется на такие вещи смотреть. И не привыкнешь ни в жисть. Такая уж работа – подвяжешься, и вскоре все сам смекнешь.
Хансон, решивший не выказывать преждевременных симпатий, все же почувствовал некое мрачное восхищение.
– Они не смогли завлечь меня зарплатой, – ответил он. – Вот и не стал я огнеборцем.
Тоби, ухмыльнувшись, кивнул. Его глаза все еще были прикованы к воротам.
– Думаешь, это дети учинили?
– Не знаю. Но, похоже, да.
– У нас здесь, насколько знаю, нет всяких банд.