Я не думала, что такое возможно. Наверное, это бы и оказалось невозможным, задумайся я хоть на миг, но сомнений не оставалось: мой всплеск был такой же истиной, как мое изумление перед тем, что его вызвало. Кости гортанно застонал и резко вышел из меня. Миг спустя теплая влага пролилась мне на бедро.
- Не шевелись, милая, - шепнул он еще вибрирующим после оргазма голосом. - Я нас вытру.
Отдав этот ненужный приказ - в любом случае я едва ли смогла бы шевельнуться, - он достал из стоявшего рядом тазика мыльное полотенце и провел им по моему бедру. Из-под прикрытых век я смотрела, как он, позаботившись обо мне, вторым полотенцем вытирается сам. Потом он бросил полотенца на пол и обнял меня.
Он целовал меня, покусывая свой язык, так что его рот был сдобрен каплями крови, которые я глотала, словно умирала от жажды. Горло перестало саднить - это был плюс, но ослабел и пульсировавший в моем теле жар. Я прервала поцелуй и взглянула на свои груди. Проколы на сосках исчезали на глазах. Кровь Кости вернула мне не только голос, и я невольно почувствовала себя капельку разочарованной.
Он, увидев, куда я смотрю, улыбнулся:
- О Котенок! Пир только начался. Не могу наслушаться этим «поп», с которым лопается твоя кожа. И твоей восхитительной крови мне всегда будет мало…
Он доказал свое утверждение, кусая меня всюду, где кусал прежде, пока я не поняла, что рискую снова сорвать голос. Правда, меня это не волновало, ведь я качалась на нем, и каждое движение тела отзывалась изысканнейшим наслаждением. Голосовые связки? Кому они нужны?
Кости сел, притянул меня к себе и погрузил клыки в мое горло. Господи, я страшно удивлюсь, если доживу до рассвета. Он затянул проколы, одновременно поворачивая меня у себя на коленях, так что мои колени обхватили его талию. Первый толчок отозвался новым сладостным чувством, которое усиливалась с каждым разом, пока я не начала дивиться, как не обугливается кожа в охватившем меня огне.
- Кусай меня, Котенок! Пей меня, как я тебя пил.
Я погрузила зубы в его шею куда грубее, чем это делал он. Кожа подалась - верно, «поп»! - и мой рот наполнился кровью. Кровь, недавно согретая моим телом, была еще теплой, но необратимо изменилась, побывав в его теле. Мы пили друг друга - я жаднее, чем он, - и мы были единым целым: его тело - моим, его кровь - моей, нашей кровью, протекавшей туда и обратно с каждым глотком.
Ноздри мои стали наполняться запахами, цвета проступили ярче и острее. Сердце, и прежде стучавшее громко, едва не оглушило. Меня уже настиг всепоглощающий голод, когда Кости вывернулся из моих рук:
- Хватит.
Я в ярости вцепилась в него ногтями, стараясь добраться до горла. Он бросил меня навзничь на матрас, терзая с ненасытной яростью, но мне было все мало. Кровать со скрипом сломалась под нами.
- Черт побери, Кости, еще! - орала я, сама не зная, требую крови, секса или того и другого.
- На большее ты не способна? - подначивал он меня.
Я вспорола ему спину ногтями и хотела слизнуть с рук кровь из царапин. Он свел мои руки вместе и ушел в меня, дразняще подставив горло. Мне хотелось дотянуться до него зубами, терзать и чувствовать, как льется его кровь, переполняя меня и выплескиваясь. Что-то внутри взяло верх и стремилось вырваться наружу.
- Лучше трахай без остановки, - прорычала я, и его лицо осветила похотливая улыбка, - потому что, если остановишься, я выпью тебя досуха.
Кости дико, возбужденно захохотал.
- Выпьешь досуха, только не из горла! Ты еще будешь умолять меня остановиться, - пообещал он и целиком отдался битве.
33
- Просыпайся, милая, скоро полдень!
Мои ресницы затрепетали. Первое, что я увидела, - это темно-карие глаза Кости. Он сидел на кровати, вернее, на ее остатках.
Ясность мысли ударила, будто молния. Кости засмеялся при виде краски, горячо прилившей к моим щекам:
- Вот и моя плата - рубины на твоих щечках. Достаточно шокирована своим ужасным поведением? Будь ты католичкой, от твоей исповеди у священника уши сгорели бы. А помнишь, как заставила меня поклясться, что я повторю все это безобразие, что бы ты ни говорила утром?
Теперь, после его слов, я вспомнила. Здорово! Предана собственной аморальностью.
- Боже, Кости! Кое-что было совершенно непристойно.
- Я расцениваю это как комплимент. - Он перебрался ближе ко мне. - Я тебя люблю. Не стыдись ничего, что мы с тобой делали, даже если твоя стыдливость еще не испустила дух.
Я разглядывала его шею в том месте, где ее прокусила. Ни следа, конечно, как и у меня на горле. Я выпила из него столько крови, что теперь несколько дней буду излечиваться так же быстро, как он.
- После этой ночи я уже никогда не смогу глядеть на твои клыки, как прежде. Что-то во мне хочет извиниться за то, что раньше я не давала тебе воли. А другая сила требует, чтобы ты извинился передо мной. Ведь ты все знал!
Он снова засмеялся:
- Я еще не все тебе показал, милая! Но сейчас нет времени. Мы уже отстаем от графика. Я дал тебе выспаться…
Я сбросила с себя одеяло и отправилась в ванную - как мы ни опаздывали, душ я приму. Кости уже вымылся и оделся. Его волосы еще не совсем просохли.
- Должен тебе кое-что сказать, - крикнул он мне вслед. - Тэйт здесь. Он у нас ночевал.
Шампунь брызнул на стену, вместо того чтобы попасть мне на ладонь. Я лишь теперь заметила стук сердца внизу.
- Зачем?
Кости, входя в ванную, заговорил сдержанно и продуманно:
- Он убедил Родни отвезти остальных, а его доставить обратно, из ложной заботы о тебе. Когда он прибыл, мы с тобой были заняты. Аннет пригласила его остаться и развлечь ее. Он согласился.
Душ сорвался с крючка, когда я рывком отдернула занавеску, чтобы посмотреть на него. Кости молча подхватил его и повесил на место.
- Тэйт с Аннет… Они, надо думать, не в покер играли?
- Нет. А что, ты ревнуешь? - резко спросил он.
- Нет, а ты?
- Нисколько! Сержусь на нее за то, что она тебя обидела. Впрочем, это улажено.
- Тэйт как-то обозвал меня некрофилкой, - жестко сказала я. - Надо бы вернуть комплимент.
- Уже вернула. Он подслушивает, я чувствую.
Вот как! Лезет не в свое дело, мудак. Он знал, что Аннет мне не нравится. Не она одна была злопамятной. У меня мелькнула новая мысль.
- Ты уже ночью знал, да?
Кости кивнул:
- И не спрашивай, почему я тебе не сказал. Ни за что на свете не хотел прерываться: если он решил остаться, это его дело. Не волнуйся - я сразу забыл о нем, потому что ты целиком поглотила мое внимание.
Намыливая волосы, я подумала, что не сержусь на Кости. В конце концов, мне самой было чертовски трудно принимать душ, а не тащить его обратно в постель. Сколько бы ни возмущалась моя скромность, все остальное во мне было довольно и счастливо.
Кости вдохнул и блеснул глазами, поймав мой запах.
- Спущусь вниз. Пока я рядом с тобой, я тебя хочу, а времени нет.
Он мгновенно исчез, а я улыбнулась и продолжала мыться. Когда я спустилась, ко мне повернулось четыре лица. За кухонным столом было тесно. Большую часть стульев вчера переломали, и у нас не хватало сидячих мест. Кости, не прерывая разговор с Родни, усадил меня к себе на колени и ткнул пальцем в стоящую перед собой тарелку:
- Поешь что-нибудь. Я не допущу, чтобы ты упала в голодный обморок.
- Диву даюсь, как она еще на ногах стоит, - бросил Тэйт, не поднимая головы. - После того, что я слышал ночью, ты, верно, споил ей галлон крови?
- Тебя это задевает? - хладнокровно поинтересовался Кости, удерживая меня от желания вскочить и врезать Тэйту. - На работе ты старшая, Котенок, но сейчас он не на службе, и те правила не работают.
- Я бы на твоем месте придержала язык, Тэйт, - предостерегла я. - Приятно видеть, что и ты не хромаешь на обе ноги. Или хромаешь? Пока сидишь, не заметно.