Устроившись под надломленной и иссохшей ветвью сосны, разложив руки в стороны, сидел обглоданный зверьём скелет, на котором виднелись остатки омертвевшей плоти. Кожаный нагрудник, сползший с плеч, изменнически заливался слезами, стыдясь упущенной возможности остановить смертоносный снаряд, по оперение вонзённый в грудную клетку, приковавший несчастного к дереву. Отвисшая челюсть рвалась душераздирающим криком, череп накренился набок, распадаясь на две части, над кими замерла пара стрел, пущенных, словно в устрашение ещё живому человеку.
Влад внимательно обозрел останки погибшего и тут же принялся раздеваться, несмотря на враждебный сквозняк учудивший пляску с морозной свежестью горного коловращения.
Подгнившее тряпьё покойника содрогалось, судорожно извиваясь на ветру, по кожаным наручам ползали гусеницы или кто-то весьма похожий на них: кожистые, сверкающие изгибами твари, напоминающие обыкновенных червей, перерезанных пополам. Кости до сей поры представляли единую композицию, стыки коей старательно доедали мелкие паразиты, количество которых не поддавалось счёту из-за плотного марева полумглы.
Разъярённый Борис никак не мог уняться. Он схватил Влада и резко развернул к себе лицом, крича глаза в глаза:
- Что это такое? Где мы? Что ты сделал?! – его очи налились кровью, будто лишь гнев управлял непослушным телом.
- Руки убери! – оттолкнув напористого знакомца, Влад продолжал снимать одежду. – Это труп. Мы здесь, а я…. Хм…. – задумавшись, он почесал подбородок. – Я собираюсь обобрать покойника, не видишь?
- Что сейчас было?
- А я откуда знаю? – Владислав стянул наручи, стряхивая остатки заплесневелой шнуровки.
- Это бред. Просто ещё один никчёмный сон. Я сплю. Да-да, я лежу с Оленькой и…. – щипая себя за руку, Борис бурчал бессвязные речи под нос.
- Ага – сон. Чувствуешь, как зубы сводит от холода?
- Лучше прекрати. Я не собираюсь слушать какого-то персонажа из моего кошмара. Не может этого быть, – Борис закрыл глаза и поднял ладони, тряся головой – просто не может. Это обыкновенный стресс.
Влад тем временем окончательно разграбил останки, снимая последнюю пригодную вещь – негнущиеся сапоги, сделанные из грубой кожи. Он с сожалением глянул на туфли, а после, недоумевающие озирая Бориса, обратился сквозь него:
- Можешь жалеть себя и плакать тут в одиночестве: а вдруг и правда, сон? Но смотри, очень на то похоже, что мы куда-то провалились.
Очнувшись, медленно переводя взгляд на Влада, Борис выжал из горла:
- Ну, хоть спички то у тебя есть?
- Не курю.
- О Господи, да мне всё равно! Костёр развести надо, а то околеем тут.
Владислав усмехнулся, засунув пятерню в карман, а затем, обречённо ёрзая ладонью под брюками, вынул руку и показал Борису вытянутый средний палец:
- Этого достаточно?
- Ублюдок. Знаешь, лучше оставь эти дрянные шуточки своим бабам – не мне.
- Пф, как хочешь. – Влад пожал плечами. – Мне зажигалку подарили, за день до этого. Представляешь, я ведь сказал, что мне она точно не пригодится, – помолчав несколько секунд, он продолжил, – если бы ты себя в руках держал, то сейчас бы не клацал зубами.
- А ты бы жил как человек, мы бы здесь не застряли!
- Ну-у-у! Утром на работу, вечером с работы? Дома вездесущие дети, жена, которая совсем себя запустила, а ещё вдруг куча каких-нибудь родственников, и всем нужно угодить. Ты это называешь «человеческой» жизнью?
Борис не стал откликаться, уставившись под ноги, будто сожалея обо всём своём существовании и желая закрыть глаза, погружаясь в вечный сон, где ни единая душа не будет знать о его катастрофическом положении, идущем рука об руку с крахом. Мужчина воспринял окружающий мир иначе, чем Влад, исподволь уверяясь, что теперешнее измерение даёт шанс восстановить справедливость и наверняка снабдит вселенского мстителя привилегиями способными покарать обидчика.
Улыбка сама собой проступала на испачканном лице Бориса, но громогласный окрик вернул его к жизни:
- На, держи, истерик.
Зажигалка в виде миниатюрного пистолета презентовалась Борису от Влада.
Не мешкая, срываясь точно на обеденный перерыв, мужчина устремился в потёмки, тут же круша невидимые в ночи деревья проклиная неподдающиеся и отсыревшие ветви.
Пока ближайший лес трясся под напором штурмующего его охотника за топливом для костра, Влад набил трофейную обувь шишками и старательно отбил каждый сапог, с сожалением обнаружив стоический нрав бездушных кусков кожи.