- Пустое. Пойдемте – Виктор Сергеевич деловито зашагал к своему кабинету, и подчинённому ничего не оставалось, как последовать за ним.
Всю дорогу Борис тревожно озирался по сторонам и открыто проявлял волнение. Его трясло, ладони взмокли – удивление и двоякие чувства спорили друг с другом, вследствие прямого вмешательства заведующего, а не уведомления секретарши, к которой тот прибегал по обыкновению. В глубине души, где-то на самом тёмном дне, у мужчины затаилась крохотная надежда, что повышение превзойдёт все ожидания, тем более за столь длительную и самоотверженную службу на благо компании. Продолжительный срок работы ознаменовался лишь положительными действиями со стороны Бориса, будь то привлечение клиентов или постоянные сверки накопившихся бумаг; в конце концов, даже такого мелкого сотрудника должны были заметить, что, собственно и случилось, ведь он как никто другой подходил на должность и заслуживал этого назначения. Хоть начальство и откладывало данный вопрос в долгий ящик, но сегодня всё-таки свершилось, птица счастья одарила пыльцой с крыльев, заверив упования печатью радости.
Вместе с тем Борис ощутил присутствие ещё одной мысли, чуточной, едва ли не эфемерной, и чем ближе он подходил к кабинету заведующего, тем мужественнее и крепче становилась тревога. Тщетные попытки отогнать беспокойство лишь вызывали раздражение, оттого, просто принимая свою судьбу, Борис твёрдо сжал кулаки и вошёл в полуоткрытую дверь убежища заведующего.
Рабочий кабинет оказался отнюдь не роскошным номером отеля, как принято показывать на экранах телевизора. Небольшое помещение выглядело опрятно, но было обставлено достаточно скудно по меркам такой компании: потускневшие шкафы из прошлого века со сколотым лаком, отдающие желтизной стены, некогда отделанные белоснежными полимерами, вычурный стол напротив окна, обтянутое чёрной кожей кресло в единственном экземпляре и обыкновенный офисный стул примостившийся подле.
Виктор Сергеевич уселся в кресло, жестом указав Борису на стул, сложил руки и молча принялся глядеть куда-то сквозь визави. Воцарилась неловкая тишина, словно оба собеседника знали необходимые слова и исход разговора, но не решались приступить. Борис остерегался что-либо произнести, так как сложившееся с годами впечатление издевательски усмехалось: «Скажешь лишнее, и останешься с носом. Не видать тебе повышения как собственных ушей!». Пока мужчина дрожал в кустах нерешительности, Виктор Сергеевич, наконец, нарушил безмолвие:
- Борис Андреевич, – точно с небольшой робостью в голосе, начал он, – на счет вашего повышения.
- Да, конечно, слушаю! – Замирающее то ли от счастья, то ли от дурного предчувствия, сердце Бориса отказалось подчиняться действительности.
- Тут такое дело, эм, довольно не ловкая ситуация, скажу вам прямо…. – слова исходили будто из пустоты, материализуясь образами разрушенных надежд, тлеющими фотографиями из ещё только предстоящей поездки на море, плачущей Ольгой, плетущимся в слезах сыном, который словно зомби с неподдельной горестью шагает в ветхие стены захудалой школы, притулившейся на окраине неблагополучного городского района.
Улыбка испарилась с лица Бориса, в голову украдкой стали закрадываться тревожные мысли: "Неужели ничего не будет? Всё время в компании прошло впустую? Коляска с откидным верхом, цветные распашонки? А та зелёная занавеска и резные гардины? Сарафан, приглянувшийся Оленьке и так прекрасно сидящий на ней? Как со всем этим быть?!"
Эхо продолжало навевать удручающие очертания грядущих реалий:
- Вы хороший работник. Честно скажу, я бы не осмелился с этим спорить. Вы как никто другой заслуживаете это место, думаю, вы и сами это понимаете….
Борис стиснул кулаки, щёлкая побелевшими от напряжения костяшками: "Конечно понимаю, ну так в чём дело чёрт подери, повысят меня или нет?" – он мысленно перебил настолько ненавистного теперь рассказчика.
- Сожалею, но…. Поймите, данная инициатива исходит не от меня! Должен вам сообщить, что повышения вы пока не получите – должность, с которой я ухожу – точно прочитав размышления Бориса, ответил Виктор Сергеевич.
Окончание диалога ознаменовалось глубоким вздохом заведующего, и свинцовый купол молчания накрыл непроницаемым барьером помещение кабинета.
Борис побледнел и чуть не потерял дар речи, но всё же смог что-то выговорить; совсем немного, вяло, даже не слыша собственного голоса:
- Н-н-но почему? – В этот момент мужчину уже почти ничего не интересовало, он был готов закричать, если это молчание еще продолжится, и стремглав покинуть здание, лишь бы не утопать в давящем звоне оглушительной тишины.