Взяв скотину за поводья, наездники отправились вглубь. Они поднялись на стволину, доходящую до груди, лошади податливо ступали следом, видимо шагая привычным маршрутом. Одна из кобыл оступилась, фырча, переступая преграду, но сдержалась от падения. Минуя заслон, похитители двинулись прямо в тёмную гущу колючих и хлестких веток, которые избивали Бориса похлеще дамочек из короткометражных фильмов, просматриваемых им иногда во время обеденного перерыва.
Сначала мужчина не мог ничего разглядеть кроме малахитовой полумглы вокруг себя, однако затем стали попадаться высокие деревья и пышные травянистые изваяния. Казалось, будто привычный лес кончился, и они идут по сплошному коридору, поросшему одушевлёнными растениями. Гигантские папоротники раскачивали мохнатыми конечностями, небольшие кусты с мелкими листочками и колючками на стволиках игриво извивались от редких прикосновений ветра, а ветвистые деревца, тянущие отростки на тропу, норовили уколоть молчаливого незнакомца.
Здесь царила прохлада и благоухание растительности. Борис не сумел точно определить, что источало такой приятный дух, всеобъемлющий аромат – запах природы, чистой, девственной, живой и бессмертной, позволяющей почувствовать ценность жизни, как бы скоро она не закончилась….
Глава четвёртая
Глава четвёртая
I
Над златом или серебром,
Но всё же льются горько слёзы,
Навечно бой добра со злом,
Как с красотой – шипы и розы.
Война со скошенным лицом
Несёт трагедии угрозы.
Борьба меж сыном и отцом,
На щит души – шипы и розы.
Ермолай Филиппович запрятался в крепи спин подтянувшихся солдат и высунул голову, с прищуром наблюдая за Мефодием, который припорашивал плешивый ковёр ведовской смесью из степных трав. Ворожей поставил три свечи вокруг себя и обвил их белой нитью, старательно присыпая каждый огарок невесомой тающей пудрой, кая пылью разлеталась от лёгкого ветра. Губы старца шевелились, верно, он что-то произносил, но беззвучно, будто общаясь с существами, населяющими потусторонний мир.
Офицер подозрительно поглядывал в сторону старика, держа обнажённый меч наизготовку, пока Мефодий не скривился, указывая на клинок:
- Не стоит вещей подобных делать, ибо вестники миру нашему не принадлежат – озлобить может это их, и уж вреда вы подавно орудием сим не нанесёте, разве что мороки нам прибавите, да диалог на корню пресечёте.
- Я защищаться намерен, а не нападать. Да и потом, раз они не из нашего мира, с чего бы им гневаться? Чувств у духов быть не может, не так ли?
- Мы будем одной ногою по ту сторону, и отчасти чувствовать станем реалиями потусторонними, как и гости наши осязать примутся чувствами сего мира. Наверняка скажу одно: намерено злить не надо их, иначе время сокрушиться может, миры переплетая! – Мефодий зловеще вскинул обе руки и широко растопырил пальцы, разводя конечности в воздухе.
- Ну, Ты, кончай страшить понапрасну! – высовываясь из-за лат, словно нашкодивший пес, передавивший дворовых кур, Ермолай сблизил брови и попытался отбиться от угрозы.
- Меня вам слушать надлежит. Нельзя ненависть питать. Злобу также умерить стоит, не то почуют духи, озлятся, завесу истончат да вспышки гнева к прорехе данной бросятся и хозяев своих за собою притянут, которые застрянут в измерениях им незнакомых.
- Послушай и ты меня! – посадник с яростью растолкал заслон и вышел в центр. – Кончай это шарлатанство и убирайся восвояси! А попробуешь чары свои в Первоградьи использовать – на плаху велю отправить!
- Не можно прерывать ритуал! – щёлкнув пальцами, Мефодий заставил пламя биться на свечах. – Стремятся духи к нам и должно им приём тёплый устроить. Ежели не будет этого – мстить возьмутся за беспокойство, и ужасами их мщение обернётся – покойников на земли нашлют. Все воины, павшие из могил – восстанут, и потерянную кровь от живых потребуют!
- Чёрт ты сивый! И зачем только тебя послушал?
- Вам помощь в войне необходима, да подсказка тех, кто истиной владеет. Духи правду знают, коей вы не имеете – таков мой ответ.
Мефодий запустил пятерню в мешок и вынул полную горсть пепла, приближая её к губам и нашёптывая:
- Мертвеца прах – живым ответы, вам не ведом смерти страх – нам поведайте секреты. Расскажите о наветах, что скрываются в живых, и в ночи, и при рассветах, про врагов, и про родных….
Гуляющий вольной поступью ветер, исследующий комнату, любезно вышел за дверь. Гобелены и карты, ранее отплясывающие со сквозняком, покорно осели на колени и склонили голову, будто приветствуя верховного владыку, который прибыл с визитом в город, измеряя лояльность своих подданных. Стража замерла, как по велению взявшись за рукояти мечей да палиц, а Яков Максимович только выдохнул голосом, словно не отреагировав на отсутствие перемен и праздность ритуала: