Когда командир отряда ввалился со смиренным Борисом, незнакомец никак не отреагировал, продолжая ревностно изучать манускрипт. Лишь спустя минуты неловкой тишины он одарил визитёров взором, поднимая к верху глубоко впалые глаза:
- То́ктоэт габро́де? – гугниво произнося реплику, мужичок вздохнул.
- Ди́рикома, имы́м е́о ливхва́ти у…. – рассказчик собрался, перед тем как произнести следующие слова, – На-гор-но-го по-ля, левзо́ е́сла, мо́диво то́эт казалу́чт. О́нба сля́крыло, о́мын отро́бысе лика́зле – Оайн Кийзор го́мопе! – затем горделиво поднял подбородок.
Потирая скулы, словно бы не смотря на пленника, Раэнм молчком копался в размышлениях.
Борис предположил, что сейчас судьба зависит от этого бородатого мужика, который, по-видимому, является главным в селении, раз уж ему подчиняется командир отряда, но Емутрет не спешил с решением. Он оглядывал Бориса издалека, что-то прикидывая и шевеля губами, а после обогнул стол и поймал взгляд пленного, понуждая того ощутить дрожь по телу.
Звериный блеск казался страшнее угроз или ударов, ибо действовал на нутро, устрашающе предупреждая о всяком следующем шаге, который будет выходить из ответов необходимых вопрошающему.
Между тем Раэнм опасливо щурился и не решался подойти, продолжая говорить издали:
- То́квокта? Казалу́чт? Э́тый ша́нзе о́что имы́м е́малде с казалу́чтими? Веча́йто, отро́быс! – с каждым словом он распалялся, начиная гореть злобой.
Вопрос воспринялся Борисом на свой счёт, однако беспорядочный набор звуков незнакомого языка остался таким же секретом, как и возможность существования этого мира, живущего законами, о которых гостю не суждено узнать.
За упорным помалкиванием последовал удар в бок и шипение над ухом:
- К ба́тья шата́брется Раэнм Емутрет, не ва́йспыте ё́мо репе́не!
- Я вас не понимаю…. – голосом смерившейся с клыками охотника жертвы Борис выдавил из себя немудрёную фразу.
У лидера округлились глаза, словно внезапная догадка посетила голову и помогла разрешить тупиковую ситуацию:
- Не же́мто ти́бь…. – прильнув в упор, бородач схватил шкирку невольника и притянул к себе.
- Я…я…. – Борис мямлил как испуганный школьник, которому грозила «пара» за год и нагоняй от родителей, отнимающий право на беззаботные летние прогулки.
Он знал, что рано или поздно его будут допрашивать, и вероятно, но наверняка с пристрастием, при помощи дыбы и раскалённого железа, кое до костей опалит плоть, а затем, рану присыплют порохом и подожгут от факела, дивясь попыткам кричать сквозь заткнутый смоляным колом рот. Мирного исхода, глядя на постоянную черноту полос перехода через события – не предвиделось, и смирение казалось Борису естественным, если не единственным выходом.
Ошарашенный Раэнм рассматривал заляпанную пылью и кровью ссадину, крутя лицо мужчины и отступая, покачивая головой:
- Тельво! – искра промелькнула в его очах, зажигаясь пламенем надежды.
- А? Что? – Борис переменился в лице, поднимая левую бровь.
- Тельво? О́что то́эт с бо́йте? – присев около невольника и пальцами поднимая его изувеченный стычкой лик, Раэнм засиял.
- Это от падения, но я не знаю о….
- Э́тый в кедря́по? Жи́кас о́что бу́нить!
Борис лишь повёл плечами, так и не поняв о чём его расспрашивают, но Емутрет настойчиво допытывался:
- Ты слышать? Тельво? Понимаешь меня? – речь командира стала сбивчивой, а каждый звук произносился с трудом, хоть и подряд без остановки.
- Слышу…. Что происходит? Это какая-то магия или что?! – собеседник дёрнулся.