Яков Максимович, заручившись мечниками, обогнул крепь и схлестнулся с силами Тельво, пока около пяти десятков лучников безнаказанно засыпали стрелами осаждённую Гордость.
Враги разительно отличались друг от друга: одни были затянуты в кожаные доспехи, сверкающими черепами отражая солнце, а другие облачены в кольчуги, над длинными спутанными волосами имея шлемы, да скалясь за бородами и усами. Казалось, словно два разных народа объединились под единым стягом, угождая влиянию предводителя, каковой восседал где-нибудь в портовом городишке и взахлёб пил одурманивающее вино, коим славятся Свободные Земли.
Пыль ватной стеной встала на стыке противоборствующих сторон, подкрепляющаяся напирающей бурей войск Яролика и Гремислава. Перемешивающийся с кровью пот заливал примятую к земле траву, где десятками покоились изувеченные да затоптанные в пылу сражения тела, припекаемые калящим солнцем. Грохот сот мечей закладывал уши, секущий кожу свист стрел делался полыхающим касанием, дарящим супротивникам либо погибель, либо тяжкие муки в испепеляющей жилы агонии. Выкрики и брань терялись в переплетении нанизанных на клинки внутренностей, или лились из перерезанных до хребта глоток, переливающимися бликами струясь по снаряжению, которое рвалось при давлении взбудораженных мышц. Казавшиеся непробиваемыми щиты осколками разлетались в воздухе, острейшие лезвия обращались церемониальными трофеями, а описывающие дуги секиры и двуручные мечи лопались струнами, словно подвыпивший хозяин напрасно пытался исполнить заведомо невозможную мелодию. Бойцы с пробитыми головами ползали под ногами сражавшихся, тщась отыскать вылетевшие от удара глаза, но колкие оружия сочувствующих да меткие выпады недругов сводили счета несчастных с жизнью.
Яков Максимович, заимев несколько крепких оплеух, не на шутку разгорячился, начисто ссекая обезображенный проплешинами череп подвернувшегося противника. Его загодя приготовленный клинок испил крови двадцати-тридцати ворогов, пока сталь не села. Привычный к сей досаде офицер вонзил меч в хрипящего у земли ратника и вооружился следующим орудуем, которым тут же срезал половину плеча, а потом надвое расколол лоснящийся лоб супостата.
Исполненное гневом и смертью облако постепенно сжималось, ибо силы обеих ратей падали жертвой жестокости или остротой лезвия противной стороны. Из чащи баталии показался Гремислав, бессмертной булавой продавливая нагрудники и превращая в солдатскую похлёбку головы неприятелей. Яролик оставался на расстоянии, приказывая лучникам прицельно расходовать едва ли не опустошённые колчаны. Средь морока и кровавого буйства Яков Максимович лицом к лицу встретился с молодым и бойким воителем, кой проворно размахивал шпагой, рубя конечности да черепа неосмотрительных воинов.
Он был млад, красив и статен, что делало его устрашающим и выделяющимся на общем фоне косых да битых салаг. Выбрит, как и большинство, достаточно высок и невероятно сутул, будто ночи напролёт трудился в кузнице, отбивая покорный столь сильным рукам металл. Почти из-за полного отсутствия волос, на голове парня прослеживался отчётливый шрам, ничуть не отнимающий суровой и властной красоты, наверняка побуждающей женщин падать к мускулистым ногам прося о пламенной ночи сладострастия. Вытесанные как бы из камня мышцы играли переливами пота, на который бронёй налипла гряз и кровь, обрекая мужчину быть ещё более страшащим. Пронзительный и целеустремлённый взор словно пробивался сквозь зной и пыль, буквально призывая Якова к этому точно бы заранее предрешённому бою. Вояка дерзко согласился, с криком принимая воззвание пугающего врага и бросаясь в битву.
Звон их скрещённых лезвий громовым раскатом пронёсся над затихающим полем брани, вселяя сил в оставшихся живых бойцов. Тельво горным камнепадом обрушился на Якова, который стоически хлебнул вес породы, раскалывающимся в миг щитом измеряя дюжую мощь вражеского предводителя. Пожившие кости офицера с трудом вынесли натиск, но годы походов да тренировок позволили умело парировать яростные нападки. Искры ненависти окружали наковальню гнева, на коей кувалдой злобы ковалось орудие справедливости.
Яков Максимович выждал мгновение, когда прыть, норов да молодая сила потребовали трапезы от измученного тела Тельво, и разительным выпадом заколол супостата, который пронзительным ором огласил своих воинов, словно принуждая их к отступлению.