Угасающий княжич рассмеялся, плюясь пузырящейся у рта кровью:
- Вы просто набросились на нас и…. Какой…какой у нас был выбор?
- Дмитрию было предоставлено право избрания, и он обязывался провести совет с народом как порядочный лидер!
- Мой отец…. Дмитрий – мой отец….
Тельво скривился, ещё рьянее затягивая бесполезную повязку:
- Почему, почему вы отказались помочь мне и моему народу в нужде и отдать хотя бы свои пустующие поля?! Я отправил гонца к Дмитрию, письмом снарядил с прошением о перемирии, а он в ответ голову невинного посыльного вернул! Вы называете нас варварами и оккупантами, но сами хуже животных!
- Мы спасаем свою жизнь…. У вас…вас есть острова, зачем вам было нападать? – дёрнувшись, Владимир оскалился.
- Как же так?! Это вы, Карачу́нцы наслали на Верне́се проклятие и вынудили мой народ погибать в снегах! Вы отреклись от мира, вы не дозволили нам поселиться бок о бок, вы….
- Слишком…поздно – время ушло….
- Нет! – властитель стиснул ладони, сквозь которые нещадно струилась кровь – Пока ещё есть шанс братию твою от смерти избавить. Я не стану попросту невинный народ уничтожать, слышишь? Не стану! Раз ты сын Дмитрия, то Верхгород по памяти знаешь! Скажи, как без шуму в город пробраться – сотни жизней спасёшь!
- Без толку…. Вы…вы…вы всех перебьёте…. – княжич отрицательно мотнул головой и закатил глаза.
- Не слушаешь ты меня…. Нет нужды более кровь проливать, и чем скорее столицу сдадите, тем быстрее к миру воротимся! Ну же, парень! – сдавливая перебитое место, Тельво не унимался.
- Хорошо, я…я скажу вам кое-что, о…о Верхгороде…. Но вы….
- Слово даю, что пустых жертв не будет!
Спустя несколько минут подавленный свершившимся событием Тельво сидел около потрескивающего огнища, вытирая испачканные тёплой кровью ладони о край изодранной рубахи покоящегося подле тела – Владимир не дышал.
Последние слова сына государя отперли войскам островитян потаённую дверь, ведущую прямиком в сердце Верхгорода, где на протяжении всей войны имелась невинная лазейка, могущая позволить избежать сражений; мышиная щель, которая могла заранее решить исход ещё не начавшегося боя.
Княжич оказался прав.
Время было упущено – безвозвратно.
III
- Досыта хлебай, отрепье островное! – вынимая клинок из рёбер поражённого воина, который захлёбывался багровой смолой, Яков Максимович сплюнул – Проболтался кто-то, не иначе! Из подвалов ползут, черви, а о тамошнем якобы «стоке» только строители знавали да Владимир с государем нашим! – вояка сапогом перевернул тело лицом кверху – Одёжа больно уж лёгкая. При Гордости они в убранствах меховых были!
- И что ж с того, Яков Максимович? – вытирая кровь о край рясы, Пахом смахнул испарину.
- А то, вероятно, что проглядели мы и войска Тельво лагерем у побережья встали, или того хуже – град портовый под себя склонили. На равнинах в тряпках сих зябко будет, а у моря – самое оно! Чуйкой чую, окружили нас, Пахом Янович – блокада!
- Я вам доложить и шёл, что супостаты со всех сторон нахрапом прут! Часовые то не заприметили, как ворог в спину ударил! Нарочный едва прибёг, да говорит: «Первоградье пало, к нам пойдут. Якова Максимовича разыскивайте». И тут как раз эти полезли! – Пахом огрызнулся распростёртому мертвяку.
- Полно! Нет у нас более времени, надо туннели забаррикадировать да к обороне готовиться! Пес знает, сколько их в город просочилось….
- Сотня или полторы, Яков Максимович, не меньше! Я кой-как ноги унёс!
- Не к добру это…. Тельво подлость удумал! Руку на отсечение даю, что манёвр тактический проворачивает: пока мы тут отряды его режем, он войска с севера, от Первоградья подтянет! – усмехнувшись, офицер помотал головой и вздёрнул указательный палец.
- Только не вышло ничего!
- Какой же бред…. – протягивая фразу, Влад округлил глаза и впервые подал звук, разевая челюсть.
Собеседники повернулись к парню, одновременно пронзая жертву острым взглядом:
- Ты тут пятаком землю рыл, что хряк купеческий, да о волхвах у пьянчуг беспросыпных справлялся, и о бреде лепечешь? Молчи уж, биб-ли-о-те-карь! – Яков отмахнулся.
Вздымая брови и ведя плечами, Владислав промолчал.
Снаружи по-прежнему врывался монотонный шум церковного колокола, пропитывающий стены и сочащийся в стыки камней, которые тут же принимались гудеть словно переполненный пчелиный улей. Отрывистый лязг металла и воинственные выкрики перемешивались с усиливающимся хрустом, крепнущим точно предгрозовой ветер – на улицах кипело сражение.