Борис громко прочистил глотку, принимая заботливые похлопывания военачальника и начиная спич:
- Вы, – он повёл руками – все здесь присутствующие, можете по-прежнему продолжать бессмысленную возню. В таком случае советую немедленно убираться из Моего города! Мои войска не станут препятствовать – лукавая улыбка насторожила всякого карачу́нца, поскольку охи и вопросительные перешёптывания сквозняком пролетели над сборищем – Но! Есть и другой путь! Я, как новый хозяин этих земель предлагаю прямо сейчас присягнуть мне в верности! Выбрать, так сказать, сторону….
Драматическое волнение смешалось с гневными выкриками и неумолимым женским плачем, который растерянные мужики силились безуспешно пресечь.
Ощущая всходы посеянной неопределенности, Борис продолжал, чётко проговаривая слова и широко раскидывая ладони, попутно указывая на мужланов в толпе, бесстрашно сложивших руки на груди:
- Я даю вам право выбора: трусливо сбежать в леса и вести там жалкую, безуспешную повстанческую «деятельность», пока мои войска не выжгут эти мерзкие очаги, или немедля доказать Мне свою преданность и покарать смутьянов, тем самым служа Свободным землям и их законному обладателю! – мужчина опустил голову, а затем вскинул руки, наслаждаясь собственным видом – Грядёт новая эра! Пора уничтожить бунтарей и окончить войну! Ва́сла Тельво! – закончив, оратор замолк, предоставив возможность договорить Емутрету, который всё это время вторил правителю, инородным наречием информирую островитян.
- Ва́сла Тельво! Ва́сла Тельво! – воины взревели выправившейся фигуре на балконе.
Непоколебимый заслон окрест пленных предвкушающими оскалами откликнулся на давешнее приказание Раэнма, внушённое авторитетным шёпотом властного вождя, швыряя под ноги осуждённых затупленные кинжалы и витиеватые заточки, которые дикари в силу пристрастия к сбору охотничьих и военных трофеев имели привычку носить. Оружия на всех естественно не хватило, чего и добивался кровавый тиран и чему не менее сильно порадовались стражники, обрётшие шанс из первых рядов вкусить надвигающийся циклон рдяного ливня.
Обезумевшая сутолока, будто по велению принялась расслаиваться на две отдельных группы одинаково не имеющих явных преимуществ в количестве. Перекрикиваясь, отнекиваясь, понапрасну моля друг друга отступиться участники с готовностью хватали снаряжение и без разбора карали бывших единоплеменников, в надежде стяжать, как им мнилось, место близ трона Тельво, даже не подозревая о роли полотнища на дубильном станке жестокосердного кожевника.
Некоторые гладиаторы попросту не успевали вооружиться, вынужденно кидаясь в бой голыми руками и нещадно давя знакомцев да приближённых, которые истово противостояли натиску и не спотыкались даже о неразрывные узы кровного родства. Все мыслимые методы смертоубийств, на кои так падок человеческий рассудок, шли в ход, окропляя гигантское ристалище сукровицей безумия, изливающейся из чёрных уст жестокости перекошенных взрывным рёвом агонии.
Резню беспрестанно подбадривало обступающее кольцо островитян, восхваляя Бориса и нагнетая без того хаотично-жаркую атмосферу, закипающую киноварными полутонами гибели. Сам же зодчий не отводил заворожённого взгляда от безжалостного и поистине пленяющего растлённую душу зрелища, познавая сладкий плод запретных удовольствий. Хоть в толчее было и трудно что-либо разобрать, однако его страждущий глаз не оставался без желанной снеди и с лёгкостью отделял багряные зёрна изуверства от опостылевших плевел порядочности, подмечая на телах гибнущего люда вспыхивающие тёмно-алые пятна, вслед за которыми обессиленные жертвы припадали к земле, оказываясь раздавленными лавиной априори обманутых витязей.