В первую же ночь пацаны прокрались в комнату к девочкам и разрисовали зубной пастой кому ноги, а кому и лица. Классика жанра. Марине, спавшей прямо у двери, досталось едва ли не больше всех. Проснулась она от того, что раскрытые и извазюканные пастой ноги замерзли.
Скандал утром был страшный. Галина Викторовна орала так, что стены дрожали. Хотя, если по-честному, орать ей стоило на себя. Ведь она должна следить, чтобы мальчишки не лазили к девчонкам и наоборот. Постельное белье пришлось менять.
Обещанных дискотек, кроме первой и единственной, не случилось по причине массового наплыва на бесплатное развлечение местной пацанвы, справиться с которой училки не смогли. Поэтому дискотеки, не долго думая, просто отменили. Единственным развлечением стали страшилки. После того, как суровая Галина Викторовна выключала свет, все чинно и спокойно лежали минут пять в темноте под одеялами, а потом начиналась болтовня. Счастливицы, побывавшие в видеосалонах, пересказывали сюжеты иностранных фильмов. Нелегальные видеосалоны, прятавшиеся в наспех переоборудованных подвалах многоэтажек, показывали преимущественно ужастики про оборотней, вампиров и оживших мертвецов. Эти кошмарные твари тогда были в диковинку. Отечественных фильмов на такие низкопробные темы не снимали вовсе.
Для классухи уследить за классом в такой неформальной обстановке было практически невозможно. Она орала, не переставая, словно паровозный гудок. И уже на третий день посадила голос. Теперь Галина Викторовна сипела, хрипела и краснела от натуги, пытаясь призвать класс к порядку. Периодически она ловила за руку любителей посмолить сигаретку за туалетом, разнимала драки с местными ребятами и выгоняла их, неведомо как просочившихся на территорию, конфисковала булькающие емкости с подозрительным содержимым, караулила под окнами, когда девочки мылись. Машкова и Шматкова отправили домой через три дня, сдав на руки приехавшим родителям. Ясинскую забрали в первые же выходные. Шептались, что ее отпустили по блату. В любом случае, оставшиеся завидовали им отчаянно. Марина немедля перебралась на освободившуюся койку подальше от двери. Остальные отсидели срок до конца, возненавидев поля, морковь, сорняки и друг друга.
Марина. 9-й класс
Денег не было. Их не было никогда и ни на что. Сначала мать отнесла в комиссионку все мало-мальски ценное: детскую кроватку, коньки, миксер, старую швейную машинку. Потом нашла подработку на выходные: с напарницей клеила обои и белила потолки. Специальность штукатура-маляра, полученная в далекой молодости в техникуме, кормила сейчас всю семью. Для разведенной женщины с двумя детьми жизнь в 90-е была полным кошмаром. Цены скакали вверх, как ужаленные в попу кенгуру, инфляция множила нули на ценниках в геометрической прогрессии, в обществе царила полная растерянность. Как жить дальше было совершенно непонятно. Насобирать денег на новые зимние сапоги, например, не представлялось возможным, а старые уже не брали в ремонт, объясняя, что сделать ничего невозможно.
Летом Марина устроилась на работу на почту, заменяя ушедших в отпуск сотрудниц.
«Одну я тебя не возьму, не справишься,» – критически оглядев ее с ног до головы заявила заведующая почтовым отделением. – «Веди подружку. Будете вдвоем на одном месте работать.»
«А зарплата?» – глупо спросила Марина.
«Тоже одна на двоих, разумеется. Одну не возьму,» – повторила заведующая.
Пришлось схитрить. Марина уговорила Ленку Куракову недельку походить с ней на работу. Куракова продержалась три дня и слиняла. Марина осталась, втянувшись к тому времени в свои должностные обязанности, и работала два месяца. Она справлялась. Заведующая молчала. Даже в ранних подъемах в пять утра Марина начала находить своеобразную прелесть. Странно было выходить из дома в такую рань и знать, что большинство людей еще спит, а она уже идет по улице, зябко поеживаясь от предрассветной сырости. Заработанного хватило в аккурат на зимние сапоги.
В остальном выкручивались как могли. Выживали, как и все тогда: завели так называемую дачу, кукурузу воровали на колхозных полях, распродавали, что еще осталось из мало-мальски ценных вещей.
Марина запомнила 90-е как время рваных колготок. Колготки она берегла как зеницу ока. Но чертовы стулья в школе вечно оставляли на них зацепки, и в какой-то момент происходило неизбежное – по ноге змеилась предательская стрелка. Марина наловчилась аккуратненько заклеивать ее кончик бесцветным лаком и зашивать. Стрелка вовсе не была поводом выбрасывать колготки. Носить их приходилось пока они не рвались вдрызг, насмерть. Марина носила и ненавидела. Стеснялась ужасно. Денег на новые колготки, разумеется, не было. И почему девочкам нельзя было ходить в школу в брюках? Сколько пар колготок это сэкономило бы!