Вот тут мне стало по-настоящему нехорошо. Хмель, тоска и все прежние обиды растаяли в одно мгновение. Я понял, что случилось нечто очень скверное, какая-то крупная неприятность, не имеющая ничего общего с прежними моими неудачами.
– Какие сведения? – осипшим голосом переспросил я.
– Секретные, – повторил Лавров. – Касающиеся технологии новейших отечественных истребителей.
Я произвел какой-то малопонятный жест и даже попытался усмехнуться, но губы онемели, словно от новокаина.
– Календулов утверждает, – медленно продолжал Лавров, – что вы заставили его поместить диссертацию в Интернете. Это правда?
– Я?! Я его заставил?
– Но ведь вы автор диссертации?
Я чуть не назвал фамилию Чемоданова, но вовремя прикусил язык. Если я его выдам, его арестуют этой же ночью, и ни в какую Америку он уже никогда не полетит.
– Так кто автор диссертации? – допытывался Лавров.
– Я ее… – пробормотал я, не зная, как убедительнее солгать. – Понимаете, я только выдавал себя за автора. Я вообще в физике дуб дубом. Мне просто кандидатскую защитить надо было…
– Я спрашиваю, где вы взяли эту диссертацию? – перебил Лавров.
– Я ее… нашел, – с трудом произнес я. От такой нелепой лжи у меня даже в глазах потемнело.
– Где? – скривив рот от недоверия, произнес Лавров.
– В поселке Промышленном, – выпалил я, и дальше вранье пошло как по маслу. – Я искал там квартиру своего давнего друга – мы в армии вместе служили, – но поселок давно вымер, там никто уже не живет, почти все квартиры пустые. Я зашел в одну, а там буржуйка на кухне. Я решил погреться, начал искать, чем бы протопить. И нашел под диваном целую стопку бумаг с машинописным текстом. Сжег пару страниц и зачитался. Вижу – диссертация. Думаю, а почему бы мне задарма кандидатом наук не стать? И отнес ее Календулову…
Пока я сочинял, Лавров встал и принялся ходить по квартире. Сначала он внимательно осмотрел потолок, будто искал на нем подслушивающую аппаратуру, потом занялся изучением подоконника и наконец стал рассматривать коробки.
– Это ваши вещи? – спросил он.
– Мои! – честно признался я.
Лавров поднял голову и взглянул на меня. От его взгляда у меня стали слезиться глаза. Готов был поспорить, что в это время он подумал: «Вот ты и попался, голубчик!»
– Прекрасно, – произнес Лавров. – Тогда, если вас не затруднит, распакуйте компьютер и установите его.
И тут меня словно обухом по голове грохнули! Компьютер! В нем же есть файлы, которые я собственноручно заполнил цитатами из диссертации! И по совету Насти сохранил их задним числом! Идиот! Это же главная улика!
– Ну, что же вы? – поторопил меня Лавров, заметив, как я начинаю умирать перед коробками.
Слабыми руками я стал вытаскивать монитор. «Может, не найдет? – думал я без всякой надежды. – Или попытаться уничтожить файлы до того, как он их прочтет?»
Я опустил монитор на пол, запутался в кабеле и чуть не упал. Когда я начал извлекать из коробки системный блок, Лавров подошел ко мне и спросил:
– Вы ничего не хотите мне сказать?
Он давал мне шанс во всем чистосердечно признаться. Я сделал вид, что не понял его вопроса. «Это старый, заплесневелый чекист, – думал я. – Он разбирается в компьютерах, как я в физике. Успею запустить программу форматирования "винта" – и все файлы сотрутся подчистую… Пусть потом ковыряется до посинения».
Я нарочно отнес системный блок в дальний угол комнаты, чтобы Лавров не успел помешать мне совершить диверсию. Пока я подсоединял кабели, Лавров прохаживался между коробок. Небольшая плоская коробка привлекла его внимание. Он поднял ее и вытряхнул из нее папку с завязанными тесемками. Я пережил еще один удар. Именно в эту папку я сунул листочки с формулами, поддельные «черновики» диссертации. Что это? Профессиональное чутье, выработанное годами? Или какой-то гнусный фокус?
– Вы по-прежнему не хотите мне ничего сказать? – спросил Лавров, просматривая мои каракули.
Листочки – это чепуха. По ним невозможно определить, раньше диссертации они появились на свет или позже. А вот файлы – это серьезная улика.
– Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете, – произнес я, нажимая кнопку загрузки компьютера. Монитор я решил включить в последний момент, чтобы потом сразу ввести команду на форматирование «винта».
Лавров, казалось, не обращал внимания на мою возню с кабелями. Он ходил по комнате и покачивал головой, словно мысленно спорил с самим собой. Я уже опустил пальцы на клавиатуру, но тут вдруг Лавров по-доброму произнес:
– Не усугубляйте свое положение. Отойдите от компьютера. Я же все равно понял, что вы собираетесь сделать.
Я не послушался. Потупив взгляд, я медленно тянулся рукой к кнопке монитора. Пусть знает, но улика будет уничтожена! Даже если он сейчас кинется на меня, я все равно успею ввести команду.
Лавров усмехнулся.
– Какой же вы, однако, настойчивый! – сказал он. – Наверное, не стоило вас утруждать, потому как необходимое доказательство у меня уже есть. Да оставьте вы в покое ваш компьютер! Не буду я его трогать. Взгляните на меня!
«Это уловка!» – подумал я, но голову все-таки повернул.
Лавров вынул из кармана пальто мятый почтовый конверт, вытащил из него письмо, развернул и зачитал вслух:
– «А еще хочу похвастать перед тобой, милая Настя, что я завершаю работу над диссертацией. Тема ее тебе мало что скажет: "Течение с образованием волн разрежения при обтекании угла сверхзвуковым потоком", но для меня это значит очень многое…» Ну, и так далее. Датировано письмо двадцать седьмым августа прошлого года.
«Значит, Настя продала меня окончательно, – подумал я, тупо глядя на жилистую руку Лаврова, которой он держал письмо. – Ее арестовали? Или она донесла на меня добровольно?.. А какое это имеет теперь значение!»
Я сел на пол и обхватил голову руками.
– Ну, ладно, ладно! Не умирай! – заботливым голосом произнес Лавров и потрепал меня по затылку. – Комиссия по определению степени секретности только приступила к работе… Собирайся, поедем.
– Куда? – безвольными губами шепнул я.
– Как – куда? – радостно сказал Лавров. – В отделение.
«Чемоданов предупреждал меня, что будет использовать секретные материалы, – думал я, не в состоянии вспомнить, куда я дел свои ботинки. – Почему же меня это сразу не насторожило?»
Мы вышли в ночь. Лавров подошел к серой, забрызганной грязью машине, открыл ключом дверь и кивнул мне на переднее сиденье.
– Садись, – сказал он.
Мы поехали. Не знаю, куда он меня вез, – улицы были темными.
– Не умирай, – повторил он. – В комиссии не боги сидят. Обыкновенные пенсионеры, которые когда-то давно имели отношение к науке. Поковыряются они в твоей диссертации, напишут расплывчатое резюме, где что-то среднее между «да» и «нет». А потом придут ко мне и спросят: Петрович, так какой вывод писать? А все зависит от того, найдет ли следствие в твоем поступке преступный умысел.
Я так резко вскинул голову, что ударился темечком о потолок кабины. Если я не ослышался, то Лавров совершенно открытым текстом говорил мне: «Как ты со мной договоришься, так и будет». «Невероятно! – подумал я. – Все продается!»
– А что надо сделать, чтобы вы… чтобы сказали… – мучился я, не зная, как точнее сформулировать вопрос.
– Что секретных сведений в диссертации нет? – пришел на помощь Лавров, но тут же переключил внимание на управление машиной: – Вот же прыткая какая! Так и норовит под колеса сигануть!
Он круто вывернул руль и включил магнитолу. У меня появилась надежда, что мне много не дадут. Я так глубоко погрузился в раздумья о своей судьбе, что не заметил, как мы приехали.
Лавров провел меня мимо дежурного с автоматом, который приветственно вскинул руку, подошел к тяжелой двери, обитой металлом, и позвонил. Лязгнул замок. Мы зашли в холл, где за толстым стеклом сидел дежурный по отделению.
– Добрый вечер, Константин Петрович! – поздоровался он.
Темная лестница, ведущая на второй этаж. Снова коридор, в котором гулким эхом отзывались наши шаги. Множество пронумерованных дверей. Лавров открыл ключом одну из них и жестом предложил зайти. Это был прокуренный кабинет со старой ведомственной мебелью. Лавров предложил мне сесть, а сам принялся заваривать чай. Молчание становилось невыносимым, но я понял, что все мысли Лаврова заняты размером взятки, которую он намеревался с меня востребовать. Я приготовился отдать за свободу все, что у меня еще осталось.