Наконец Лавров поставил передо мной чашку, налил в нее чая, сел напротив и стал курить. Он курил и смотрел на меня, а я, обжигаясь, пил крепкий, как чифирь, чай и думал о том, что, если попаду на нары, Настя не станет меня ждать и вернется к Чемоданову.
– Ну что с тобой делать, Савельев? – спросил Лавров.
– Я могу заплатить, – с трудом произнес я, исподлобья глядя на Лаврова.
Он вдруг рассмеялся, затушил сигарету и отставил пепельницу в сторону.
– Ты по-прежнему думаешь, что все можно купить?
Меня поразил его вопрос, в котором таилась скрытая осведомленность.
– Не все, но… – пробормотал я, пытаясь смягчить прямолинейность своего предложения.
– Далеко не все, – перебил Лавров, и лицо его стало жестоким. – Меня, например, невозможно.
У меня все оборвалось внутри. «Вот это вляпался!» – подумал я.
Лавров достал из ящика стола лист бумаги с отпечатанным на нем мелким текстом и протянул мне.
– Это подписка о невыезде, – сказал он. – Иди домой, закройся и сиди тихо, как мышь. Когда будет надо, я тебя вызову.
Я готовился к следственному изолятору, обыску, допросу, протоколам, а тут вдруг – иди домой! Боясь, что Лавров вдруг передумает, я торопливо подписал бумагу и встал из-за стола.
– Иди, иди! – махнул он на меня рукой.
Глава 24
Всюду жизнь
Я вернулся в свою вонючую хрущевку как во сне. Скинул с себя куртку, ботинки и забрался на тахту под одеяло. Буду спать до тех пор, пока не вызовут на допрос. Закрою глаза, и весь этот продажный мир исчезнет. И останутся только яркие и счастливые сны. И не нужны мне ни Настя, ни доллары, ни особняк. Счастье в том, чтобы ни от кого не зависеть и ничего не хотеть.
Не знаю, сколько я проспал. Но когда открыл глаза, за окнами по-прежнему было темно. Наверное, такое свойство у этой квартиры: сюда никогда не проникает солнце. Я лежал, глядя на потолок, и прислушивался к шороху в прихожей. Кто-то ковырялся в замке. «Опять милиция? – почти равнодушно подумал я. – А почему не звонят?»
Дверь тихо скрипнула. Щелкнул включатель. По полу загромыхали тяжелые ботинки. «Да тут, наверное, целое отделение!»
– Я не понял, Сашок, а что это за коробки? – раздался чей-то голос.
– А хрен ее знает, – отозвался второй. – Может, моя стерва уже вещи упаковала?
Я резко вскочил с тахты и, щурясь, посмотрел на освещенный лампочкой дверной проем. В прихожей стояли трое небритых мужчин в спортивных шапках, надвинутых на глаза. Они тоже с удивлением уставились на меня.
– Оба-на! – сказал один из них – коренастый, с массивным сизым носом и серым от щетины лицом. – А это еще что за дятел?.. Эй, мужик! Ты что тут делаешь?
– Живу, – ответил я.
Небритые физиономии вытянулись от удивления.
– Я не понял, Сашок, – сказал худой, как подросток, мужчина. – Это что? Хахаль твоей бабы, что ли?
– Сейчас разберемся, – ответил Сашок и зашел в комнату.
Трое незнакомцев, пахнущие водкой и табаком, обступили меня.
– Ребята, – сказал я. – Если вы пришли грабить, то я могу предложить вам только компьютер.
– Наглеет, – сказал самый рослый с тугим пакетом в руке. – Отмочалим его и в окно выкинем?
– Погодь, – ответил Сашок. – Разобраться надо, как он сюда попал.
– Ты, падла! – вдруг громко и истерично выкрикнул худой. – Ты как сюда попал?
«Лучше бы Лавров оставил меня в изоляторе», – подумал я.
– Я купил эту квартиру, – тихо сказал я и попытался улыбнуться. – Сейчас покажу документы…
– Купил? – переспросил Сашок и скривил лицо. – Как ты мог ее купить, жопа, если это квартира моя? Я здесь прописан, понял! Я только вчера из зоны вернулся. Хватай манатки и вали отсюда, пока мы тебе кишки не выпустили.
– Это какое-то недоразумение, – пробормотал я, надевая ботинки.
– Я тебе щас устрою недоразумение! – завопил худой.
– Это моя стерва хату продала, – прошептал Сашок. – Замочу суку…
Я не знал, что мне теперь делать, как выгнать этих уголовников из своей квартиры. Спорить с ними не имело никакого смысла. Я накинул на плечи куртку и покорно вышел из квартиры.
– Еще раз тут появишься – тебе кранты, – предупредил Сашок. – Эта хата была моей, моей и останется. Понял?
На улице было ветрено. Шел мокрый снег с дождем. Я забыл дома часы и потерял ориентировку во времени и пространстве. Где я? Сейчас утро или вечер? Какое число? Подняв воротник, я брел по незнакомым темным дворам, покрытым грязными сугробами, проваливаясь по щиколотку в жидкую грязь. Я не выбирал дороги, шел прямо, в надежде, что рано или поздно выйду к какой-нибудь станции метро.
Когда я наконец вышел на широкую улицу, ярко освещенную фонарями, у меня зуб на зуб не попадал от холода. Мокрый, в грязных ботинках, я спустился в подземный переход и только там обнаружил, что оставил дома не только часы, но и бумажник с деньгами. Я обыскал все карманы, но не нашел даже нескольких рублей на метро, чтобы доехать до дома Насти.
– Скажите, который час? – обратился я к проходящему мимо мужчине.
– Без четверти восемь, – ответил он.
– Это утро или вечер? – уточнил я.
Мужчина как-то странно взглянул на меня и, не ответив, ушел.
Чтобы согреться, я встал у вентиляционного люка, из которого шел теплый воздух. Рядом, на полу, спали волосато-бородатый бомж и несколько рыжих разнокалиберных собак, но это меня ничуть не смущало. Живительное тепло обволакивало меня со всех сторон, и я испытывал чувство, близкое к счастью. Я вынул мобильный и проверил остаток денег на его счету. Осталось три доллара – на несколько минут разговора.
Я набрал номер Насти и долго слушал длинные гудки. «Или еще не пришла с занятий, – решил я, – или еще не проснулась».
В любом случае мне надо было ехать к ней. Я подошел к дежурной, стоящей на страже турникета, и, обаятельно улыбнувшись, сказал:
– Вы не могли бы пропустить меня бесплатно? У меня украли кошелек…
– Иди отсюда! – вдруг с необычайной ненавистью крикнула дежурная и сунула в рот свисток. – Сейчас милицию позову!
После подписки о невыезде мне еще только милиции не хватало! Я поднялся наверх, перешел через дорогу и попытался зайти в метро из другого вестибюля. Вторая дежурная оказалась еще более решительной, чем первая. Едва я заикнулся про бесплатный проезд, как она схватила меня за грудки и с силой тряхнула.
Все ясно. Больше вопросов о бесплатном проезде не имею. Оставался единственный доступный для любого человека способ: набрать необходимую сумму методом попрошайничества.
Мне было ужасно трудно переступить через себя. Некоторое время я ходил у ларьков, приглядывался к покупателям и пытался определить, у кого из них самое доброе сердце.
– Вы не могли бы одолжить мне один рубль, – тихо сказал я, приблизившись к даме в шубке, которая покупала цветы.
Дама сделала вид, что не слышит меня.
– Мне не хватает одного рубля на проезд, – сказал я парню в пальто, который с наслаждением пил из бутылки пиво.
– Работать иди! – громко ответил парень, оторвав губы от горлышка.
– Со мной случилась беда, – сказал я бабушке, которая покупала хлеб.
– Ни стыда, ни совести, – покачала головой бабушка, глядя на меня подслеповатыми глазами. – У меня пенсия триста рублей…
Разве думаешь про стыд, когда карманы пусты! «Надо позвонить папаше в академию, – подумал я. – Он меня, как мужик мужика, поймет. Отвезет домой, накормит. А там мы вместе с ним покумекаем, что дальше делать. Все-таки я не чужой ему человек, а почти зять».
Вахтерша, поднявшая трубку, поразила меня своим ответом:
– Аристарх Софронович уволился и у нас больше не работает.
Я хотел еще что-то спросить, но связь уже прервалась. Уволился! Что же это может значить?
Я «прилип» к спине мужчины, проходящего турникет, и прошел на станцию метро. Через час я зашел в подъезд Настиного дома. «Упаду ей в ноги, – думал я. – У нее доброе сердце, она поймет и простит».