— Вот, когда Галл ухаживал за тобой в школе… — начала Ольга.
— Да, не было такого! — вспылила Яна и вскочила с кровати, намереваясь скрыться в ванной.
— Было. Можешь не прятаться.
Она затормозила на подходе к убежищу, возвратилась и с чувством скинула ноги подруги с кровати.
— Мои ножки! — всхлипнула Ольга.
Яна уперла руки в бока и принялась доказывать:
— Галл терпеть меня не мог. В седьмом классе на катке спрячется за грудой снега и караулит. А потом ка-ак выпрыгнет из укрытия, загонит в сугроб, собьет с ног, гадость такая, и макает, макает, макает головой в снег! — она красочно изобразила, как именно ее толкли в снегу.
— Заигрывал, как все мальчишки, — не поддалась картинке подруга. — Они же в этом возрасте по-другому не умеют. Это была прелюдия к сильному чувству.
— Да?! А сейчас ухажер заматерел и взялся за дело серьезно? Подозреваю, что сейчас влюбленный разрабатывает план моего убийства.
Оля со стоном поднялась, принимая строго вертикальное положение. На негнущихся ногах, словно манекен, прошлась по комнате.
— Тебя не переубедишь, — вздохнула она. — Скажи, как твое ребро, в котором огромная трещина и ноги — сплошной синяк?
— Срослось ребро, синяки исчезли — не до болезней организму! — отмахнулась Яна. — Если не Галл, то кто может так меня ненавидеть? Толик разве что?
Она уселась на кровать подруги и мысленно приступила к рассмотрению кандидатуры Чуева на роль хладнокровного грабителя. Он — мелочный, слабохарактерный, пьет много, с завидной регулярностью попадает в идиотские ситуации. Не жизнь, а смех. Однако Луиза отыскала в нем что-то хорошее и вертится вокруг. Помнится, в школе девчонки находили его симпатичным, и учился проходимец хорошо. Угу, дебилом он не был.
— Возможно, нелепое поведение и пьяная клоунада — это маска, за которой скрывается преступник. Никто не заподозрит…
— Опомнись, это не он! — воззвала к здравому смыслу подруга.
Неспешно сгущались сумерки. Темно-серым прозрачным покрывалом они спустились с гор, накрыли безлюдную лужайку просочились в окна, окутали задремавшие деревья и тихие дома.
Сначала одноклассники расположились в кают-компании на веранде: Ника и Полина — за столиком, Андрей и Гера уселись на перилах. Общая усталость располагала к молчаливому созерцанию, что придавало собранию волнующую нотку недоговоренности. Позднее к обществу присоединился Галл, не желающий отдыхать в одиночестве.
Сырой и холодный туман, белой дымкой поднявшийся из оврага, прогнал озябшую компанию в гостиную. Ввалившись в теплую, освещенную мягким светом комнату, они разом заговорили.
— Доктор, пожалуйста, дверь плотнее и задерните шторы, — распоряжалась Полина, — Нет, не на стул! Присаживайтесь в кресло.
— Чай? Кофе? — в голосе Вероники проскальзывали бархатные нотки. После блиц-опроса прикинувшаяся моделью секретарша профессионально щелкнула кнопкой электрического чайника.
— Симпатичнейший диван! — восторгался Гера. — Мягкий, удобный!
Он ласково погладил кожаную поверхность и дернул за юбку проплывающую Полину. Та опустилась «лишь на секундочку», желая оценить неоспоримые качества дивана, да так и осталась смотреть любительский фильм про военный городок.
— Следующая трехэтажка — моя! — ликовала она, ухватив соседа за руку. — Подъезд родимый!
Герман припомнил квартиру ее родителей. Обои в комнате у Полины были запоминающиеся: розовые медведи на голубом фоне, а в изголовье изящного диванчика висел ночник в виде маленькой белой лилии. Вечером лилия горела розово-желтым светом.
— Сейчас школу покажут, — предупредил Галл.
— Забор разрушен, — печалилась Ника, — и стадион травой зарос. Не знаю, как вам, а мне в школьные годы он казался огромным, и пробежать триста метров на время — настоящий подвиг.
Все дружно согласились, что мотать круги было лень, радостно припоминая, как находили причины уклониться от каторжного бега. Андрей заметил, что физруки часто менялись, текучка была страшная. Общими усилиями вспомнили прозвище самого ужасного из учителей — Семеныча и его ежемесячные легкоатлетические состязания, где бег на три тысячи метров — любимая забава маньяка от спорта. Единственной, находившей радость в этих бесконечных забегах, была Луиза — гордость одержимого Семеныча.
— Со мной товарищ был жесток, — печалился Гера.
— Ты был изобретателен в отмазках, — Полина ласково шлепнула лентяя по руке.
Хлопнула дверь, в зал вошла любимица физрука, следом шаркал ножками грустный
Толик. Он почесал голову, растерянно обозрел комнату, поковырял подоконник, вытаращился на люстру. Судорожный трагический вздох вконец заинтриговал честную компанию, а Чуев с лицом висельника потащился к узкому платяному шкафу, что занимал неглубокую нишу возле окна. Распахнув обе створки, висельник уставился внутрь.