Уже с первой строчки Пальтсер понял, кто прислал письмо. Только Труувере, его бывший однокурсник, занимался такой бессмыслицей — писал по-эстонски русскими буквами. Так можно было даже самому деловому содержанию придать шуточный оттенок. На сей раз однокурсник был далек от шуток.
«Вамбо!
Пишу тебе из-под Минска. Податель письма может подтвердить все мои слова, потому что мы с ним живем в одной комнате и образуем в этом пролетарском жизненном центре эстонское землячество, состоящее из двух человек.
Делаем здесь рабочих быков, то есть способствуем тому (работая ниже своих возможностей — в силу обстоятельств), чтобы эти ревущие стальные животные вовремя и в соответствии с планом выходили из заводских ворот.
Сам город — джунгли строительных лесов, но жить тут временно можно. Последуй моему примеру, и ты не пожалеешь. Для таких, как мы, мимикрия — самый экономный модус сохранить силы. Надеюсь, что так мы потеряем только один год. Если же остаться и ждать удара, может случиться, что мы никогда не кончим. Поработаем годик за пределами республики. За это время центр бури пронесется мимо. Тогда вернемся, скажем, что по материальным причинам должны были некоторое время поработать, и поверь мне — выйдем чистыми.
Я выписал сюда наши газеты «Рахва Хяэль» и «Эдази», и мне ход событий в республике виден гораздо яснее, чем тебе: из-за тоски по родине читаю очень внимательно не только строчки, но и между строк. Я просто тебя не понимаю — чего ты ждешь, на что надеешься?
Бери как можно скорее документы (материальные трудности!) и езжай сюда. Напиши коротко, приедешь ли и когда, а мы тут позаботимся о встрече. Здесь дьявольски толковые мужики, и хороших ребят, очевидно, еще прибавится. Смотреть на девушек нам не приходится — я обещал Лейли хранить верность, таким же обещанием, очевидно, свяжешь и ты себя с Марет в тот грустный час, когда будете цедить слезы расставания.
Приезжай обязательно. Повторяю: для таких, как мы, самая лучшая позиция сейчас — мимикрия. Не опоздай! Не зевай там, в гнезде истерии, разинув рот; если уж тебя собьют с ног, никто не поможет подняться.
Девиз: гибкость и оперативность!
А. Т.»
Это запоздавшее письмо вызвало у Пальтсера чувство горечи, но и позабавило. Усмехнуться заставили его и эстонские слова, написанные русскими буквами, особенно слова, начинающиеся по-эстонски буквой «h» и написанные по-русски через «г»: «Рахва гяэль» и т. д.
Незнакомец кашлянул и спросил тихо:
— Какова ваша точка зрения?
— Спасибо. Хорошее письмо. Я еду.
— Ладно. Этого следовало ожидать. Когда?
— Сегодня уже нельзя.
— Тогда завтра.
— Мужчину узнают по слову, быка по рогам! — Незнакомец резко вытянул руку. Костлявое, потное, очень сильное пожатие. — Итак, попутчики. Встреча в восемь тридцать на вокзале. Устраивает?
— Вполне.
Иные внезапные решения рождаются от самого пустого слова. Было бы вполне достаточно тех фраз, которыми они обменялись. Договор заключен. Но незнакомец, явно готовившийся к энергичной агитации, счел нужным добавить:
— Только вот что: молочные реки и кисельные берега нас там не ждут.
— Неважно. Я не требователен.
Тут-то незнакомец и произнес:
— Тем лучше. Есть политические ситуации, когда такое качество — счастье. Помогает преодолевать временные трудности.
— Ну, временные или постоянные...
— Я имею в виду трудности отступления, а они безусловно временны. Учтите, нас сжимают сейчас, как пружину. Как пру-жи-ну!
Пальтсер мельком заглянул гостю под козырек и встретил вопросительный взгляд тёмных глаз.
— Пружину сжимают для того, чтобы привести ее в рабочее состояние.
— Именно так. Точно. — Гость только теперь решился улыбнуться, подмигнув при этом правым глазом. — Неважно, кто сжимает. Главное — сжимают медленно, а разжаться она может вдруг.
— Ага! — Пальтсер посмотрел на грязные носки своих ботинок. — Ну да. Начинаю понимать. Вы считаете необходимым выяснить мои взгляды?
— Ваше прошлое мне известно, и, надеюсь, я сделал из этого верные выводы. Конечно, если вы меня...
— Нет. Вопрос ясен. Ни в каких системах пружин я участия не принимаю. Меня уже достаточно трепали и подталкивали угрозами. Как мне кажется... А Труувере рассуждает так же, как вы?
Лицо незнакомца снова стало замкнутым.
— Не знаю. — Он расстегнул дождевик, чтобы достать сигареты. Они были в нагрудном кармане его солдатской гимнастерки. На лестничной площадке возник едва уловимый запах одеколона. Пальтсер ждал. Незнакомец затянулся и выпустил дым. — Вопрос в другом. Разве, например, у Труувере и у вас лично есть какой-нибудь другой путь? Как говорится, третьего пути нет.