— Я пошла в магазин, он захотел молока, обещал перестать пить... Когда я вернулась, он лежал скрючившись на полу. Я сначала крови не увидела, пуля застряла в голове.
— Кто его оперировал? — вдруг спросила Теа.
— Значит, он еще был жив, когда ты вернулась из магазина? — бессмысленно спросил Эйно.
— Он умер несколько часов назад, на операционном столе, — ответила Теа за вдову, мысли которой были где-то далеко.
— Так я пойду... — Валли собиралась еще что-то сказать, но Теа забрала у нее пальто, говоря, что об уходе не может быть и речи.
— Надо гроб заказать. И мне сказали, что...
— Не думай сейчас об этом. Завтра. Сегодня уже ничего нельзя сделать. Завтра займемся всем этим. Тетя Махта обещала присмотреть за малышами, так что я тебе помогу. И Ирена и Эйно тоже. Мы обо всем позаботимся. И поможем тебе во всем.
— Конечно, конечно, — сказала Ирена, вытирая глаза. Глядя на энергичную Теа, она кое-как взяла себя в руки. — Тут уж ничего не изменишь. Знаешь что, пойдем сегодня ночевать к нам?
— Валли останется здесь. У нас места много.
— Я не знаю, куда я пойду, — сказала вдруг Валли надрывающим душу голосом и принялась истерически повторять: — Куда я пойду? Куда я пойду? Боже мой, куда я пойду?
— Ты действительно пойдешь к нам сегодня, — сказал Эйно спокойно, как только мог.
— Но почему? — не поняла Теа.
Урмет увлек Теа в переднюю и, вешая пальто Валли на крючок, сказал тихо:
— Не обижайся, Теа, но попробуем немножко разобраться в ее психике. Только позавчера здесь была вечеринка, веселье. Понимаешь?
— Боже мой, ты прав, Эйно! Удивительно, что она вообще ко мне пришла.
— Это хорошо, что она пришла, но оставлять ее здесь на ночь нельзя.
— Понятно. Знаешь, я с удовольствием тоже пошла бы к вам, чтобы хоть в эту первую ночь вокруг нее было больше людей. Вдвоем с Ири мы справимся, верно?
— Ничего против этого не имею.
— Мужчина все-таки хорошая опора. Роби как назло в командировке. Я звонила Лээсу, и знаешь, что он сказал? Он сказал, что для выражения соболезнования ему не обязательно приезжать. Все же пообещал, что выяснит насчет похорон — кто в министерстве должен этим заниматься.
— Ах так, он пообещал? Тогда я не буду по этому вопросу с ним связываться. Ну, шаблон похоронной процедуры для такого парня известен. Организаторы найдутся. А что толку в наших венках и некрологах? Вяйно не вернешь. Последний знак внимания, не больше. И что его так тянуло к водке? Я говорил здесь же, в Иванову ночь, но он увернулся. Ладно, пойдем в комнату. Скоро поедем к нам. Я бы вызвал такси, потому что...
— Звони, иди сразу звони. А я приведу все в порядок.
Кто знает, как прошла бы ночь в квартире в Кадриорге, если бы не Теа, которая, казалось, умела приспособиться к любой ситуации. Пока Ирена и Эйно говорили с вдовой, пытаясь ее утешить, Теа упаковала все кухонные принадлежности и увязала все оставшиеся пакеты с книгами. Нельзя же из-за трагического происшествия задерживать людей, которые должны завтра утром переезжать.
Валли, узнав, как обстоит дело, попыталась уйти, но общими усилиями удалось объяснить ей, что домой она пойдет лишь утром вместе с Эйно и Теа, а Ирена останется ждать грузчиков. Поздно вечером Ирена дала Валли довольно большую дозу барбамила и уложила ее в задней комнате на широком ложе. Снотворное подействовало очень быстро. После этого они собрались в большой комнате на совещание. В кухонном шкафчике Теа нашла початую бутылку коньяка и попросила налить ей добрую порцию. Когда Эйно принес рюмку и для себя, Ирена вдруг сказала решительно:
— Дайте мне тоже!
— Поверь, это хорошо действует, — поддержала ее Теа. — Мои нервы сейчас так натянуты, что я иначе и не усну рядом с бедной Валли. Но что же это получается: пришельцы захватывают самые удобные места, а хозяевам придется спать на полу?
— Ничего, устроимся, — махнул рукой Эйно.
— Как хорошо, что ты с нами приехала. Я не умею утешать несчастных, мне самой хочется плакать, и жизнь кажется такой ужасной.
— Поверь, Ири, все проходит. Сегодня мы не узнали бы Валли, если б не были в курсе дела. Она будет такой до похорон. Потом жизнь снова начнет в ней пробуждаться, она вернется в круговорот жизни и исцелится. — Теа протянула рюмку. — Налей еще, не действует.
— Надо бы чай вскипятить, — заметила Ирена.
— Не беспокойся, сиди и отдыхай. Эйно, ты выглядишь очень уж подавленным. Давай выпьем.
— Да, — вздохнул Эйно, очнувшись от своих мыслей. — В сорок первом зимой мы строили на Урале алюминиевый завод. Я заболел там дизентерией, да так тяжело, что смерть уже стояла перед глазами. Вяйно выходил меня. Я до сих пор не знаю и, конечно, теперь уже никогда не узнаю, где он доставал белый хлеб и пшено. С едой тогда было трудно. Но я никогда не забуду и тех забавных историй, которые он о себе рассказывал. На самом деле он родом из Нарвы, мать — простая ткачиха... Но в своих рассказах он выступал то как сын капиталиста, то как незаконнорожденный отпрыск русского графа. Если бы все эти истории действительно с ним случались, ему бы уже было сто лет от роду. Иногда я ловил его на анекдоте «с бородой», иногда его захватывающая история вызывала в памяти когда-то прочитанную повесть. Тут все шло в ход. Позже возникли более серьезные темы. Мы оба были довольно начитаны, но он обладал необыкновенной памятью. Пошел ли он вообще по своей настоящей дороге? В последнее время мы мало встречались. Черт знает, почему он стал так пить. Ну, будем здоровы! Может, станет легче.