— Нет. Я тебе все откровенно расскажу, тогда поймешь, в чем дело. Получить комнату, да еще за такую цену, — это как в сказке. Старуха думала, что будет стирать тебе тоже.
— Ничего не понимаю, как такое счастье может свалиться прямо в руки.
— Сейчас все узнаешь. Помнишь, когда мы строили аппарат, пошли однажды через Вышгород на улицу Теллискиви, в склад, чтоб выбрать материал. И нам встретилась одна дама, с которой я поздоровался. Ты еще спросил, кем доводится мне эта молодая дама, а я тебе ответил, что она вовсе не молодая, только ловко наштукатурена.
— Что-то такое было, помню.
— Ну вот, видишь, ты-то ее не запомнил, а она тебя запомнила.
— Ну да?
— Вот тебе и ну да. Это родственница моей покойной жены, племянница или что-то вроде. В свое время мы часто виделись, до войны она совсем молоденькой вышла замуж. Муж у нее работает где-то в автодорожном тресте и в свободное время на своем мотоцикле ездит рыбачить. Даже зимой подледным ловом занимается. А жена, вишь ты, в это время ходит по городу и срывает цветочки удовольствий. Известное дело. Но я ей не судья. Сами разберутся. Вот так. Сегодня я и попал к ним в своих поисках. У Элинор есть различные знакомства, ну и оказалось, что эта старуха ее добрая знакомая. Вот и все. А Элинор запомнила тебя с той единственной встречи. Любовь с первого взгляда, как говорится. У таких всегда все с первого взгляда.
— Но, черт возьми...
— Об этом никакого разговора не было. Все очень деликатно. Но я вижу насквозь, как рентгеном. Стоило ей услыхать, что ты за человек и как у тебя обстоят дела, сразу пораскинула мозгами. Так что комната имеется. Плохонькая, но все-таки жить можно. Старуха, правда, заупрямилась, не хотелось ей жильца, всего полгода назад похоронила своего старика, пьяницу, хочет теперь пожить спокойно. Но наша спасительница имеет какое-то таинственное влияние на эту бабку. Уговорили. Пустит на квартиру.
Пальтсер с удовольствием сбросил бы одеяло, так жарко стало ему от этого разговора. Через некоторое время он тяжело вздохнул, что нисколько не было похоже на согласие.
— Дурак! — вдруг разозлился сосед. — Я же тебя этой овечке в бараны не навязываю за твои собственные деньги. Этого в уговоре не было. Я бы тебе ничего и не сказал, не будь ты такой упрямый. И умно сделал, что сказал, — пора тебе знать жизнь. Если ты видишь жизнь до самого дна, это еще не значит, что должен сам туда влезть с ногами. Не хочешь — не лезь, никто не заставляет. С Элинор дело ясное. Такая затянет на дно, если дашь за себя ухватиться. А ты не давай. Она, конечно, с тобой познакомится. Знаешь, знакомства бывают разные. Насильно к тебе в постель не залезет, как бы ни хотела.
— Я согласен!
— Ну, теперь ясно.
— Черт возьми, как иной раз может повезти. Я теперь тебе всю жизнь буду обязан.
— Иди к черту! Не ради благодарности я это делал. Такие профессора, как ты, не умеют заниматься всякими мелочами. Да и понравится ли тебе там.
— Комната? Но послушай... И как знать, может быть, эта...
— Элинор, что ли? Не стоит. Может, она и хороший человек, но что такой, как ты, будешь делать с дурой? И вообще, нечего тебе торопиться с этими бабами. Знаешь, могу тебе рассказать одну историю из своих холостяцких лет. Тоже была женщина, ох, какая там женщина, девчонка еще! Сам я тоже был еще зеленый, но заколачивал уже хорошие деньги у Крулля на котлах. Потому и нос задрал. Море по колено! Вот однажды составили из нас бригаду и послали на шахту клепать бензиновые цистерны. Лето, погода чудная. Я в ту пору и в футбол неплохо играл. Как-то вечером на футбольном поле чувствую, будто на меня кто-то уставился. Миленькая девчонка, и спереди и сзади все как полагается. Я ей слово, она мне два — и познакомились. Я сразу заметил, что девчонка легкомысленная, ну знаешь, место чужое, ни отец ни мать не присматривают, молодая кровь кипит, и уже мы гуляем где-то в аллее. Тогда эти шахты были глухим захолустьем, и девчонки там прямо с ума сходили по таллинским парням. Страшновато тоже — вдруг кто из здешних ребят пырнет ножом под ребро, но, по словам девчонки, у нее парня нет и не было. Вот вскоре где-то за терриконом я и стал ее парнем. Ох, и любовь была! Хорошо еще, что дело обошлось без детей, но до чего настрадался я, ох, черт! Жениться еще не хотел, но и девушку было жаль бросать. Ну, да чего об этом говорить. Твоя жизнь по-другому пошла, да она и должна идти иначе. Один способен на одно, другой — на другое, гораздо большее. Вот так обстоят дела. Повезло нам. Сегодня, наверное, впервые за долгое время буду спать как сурок...
В подтверждение последних слов он широко зевнул.
Жизнь в городе, где все же удалось зацепиться, могла теперь продолжаться в райских условиях. Ремонт электрических измерительных приборов в маленькой мастерской — удивительно приятная работа, и коллектив вроде бы довольно дружелюбный. Но если бы работа оказалась и похуже, неважно — ведь теперь есть место, где можно отдохнуть, подумать и почитать, почитать и подумать. Есть комната. Такая миленькая проходная комнатка, целых девять квадратных метров пола, окрашенного коричневой краской! По диагонали от одного угла к другому пол покрывает пестрый половик, для спанья есть низкая цветистая кушетка, которую надо только заново перетянуть, так считает хозяйка, и новый жилец в тот же вечер принимается за работу. Миленькая хозяйка: широкая, как русская печь, с маленькими свиными глазками и носом, похожим на морковку. Она любит цветы, которые так успешно загораживают свет. Аспарагусы ниспадают с подставок, как зеленые водопады. На светлой полированной поверхности круглого обеденного стола можно расстелить бумагу и прекрасно разместить книги. Миленькая резная этажерочка с целыми тремя полками, но там у хозяйки какие-то коробочки и тяжелые альбомы с фотографиями, а на верхней полочке даже три больших ракушки, стеклянная ваза для цветов и медвежонок с черными пуговками-глазами.