— Разве вы еще где-нибудь учитесь? Микки говорил, что вас исключили из университета.
— Да.
— Зачем же вы тогда решаете эти задачи? Кто вас заставляет?
— Я в свободное время иногда занимаюсь теорией, так сказать, для отдыха.
— Для отдыха? — Элинор рассмеялась. — Знаете, в школе для меня математика была самым скучным предметом.
— Очень возможно. И мне в школе тоже было скучновато заниматься математикой.
— Ну, вот видите!
— Да, но ведь это не школьная математика.
Элинор никак не могла себе представить, что кого-то могут интересовать такие сухие и сложные вещи.
По мнению Пальтсера, в этом не было ничего странного. Каждому дураку своя забава.
Чем больше ахала незваная гостья, чем сердечнее сочувствовала она молодому человеку, которому невежественные люди не дают работу по его призванию, тем холоднее становился он сам. Ничего страшного не произошло. Все объяснимо, сравнимо, понятно. Тот, кто действительно хочет чего-то добиться, со временем обязательно найдет где приложить руки, проблем хватает. Человек не должен считать себя пупом земли.
Михкель Тралль был прав. Микки? Ну да, племянница жены, наверное, в детстве звала его дядя Микки, а теперь просто Микки.
Несимпатичная осквернительница рая. После нее остался тошнотворный запах одеколона. А что будет, если она зачастит сюда со своими охами?
Как скучны и нудны люди, которые задачей своей жизни считают критику общества, а не его исправление. И как неловко объяснять им, что тот, кого они жалеют, уже еле переносит выражения сочувствия, что у него самого голова на плечах и все уже давно продумано, взвешено и выверено.
Война — не спортивное состязание, которое начинается и кончается по свистку судьи. Война — это кровавая драка, начинающаяся со взрыва и кончающаяся угрозами отмщения.
Еще не все бункеры опустели в лесах. Еще не все военные преступники арестованы, потому что находятся такие места, где их прячут.
Наследие войны — это испытываемая победителем боль потерь, которую надо понять, это лелеемая побежденным надежда на месть, надежда, которую надо погасить.
Для сторонников отвлеченного гуманизма этот период наиболее труден, ибо они совершенно не понимают, что происходит вокруг. Фейерверк Дня Победы вовсе не был заключительным свистком судьи соревнования, как они ошибочно полагают.
Ирена! Да. Ирена Урмет, пожалуй, одна из них. Мечты о рае на земле ослепляют ее, мешая видеть общую картину, и она цепляется за отдельные жизненные детали, не понимая, почему они в данный момент выглядят так, а не иначе.
Айта как будто глубже понимает жизнь, но в последнюю встречу она почему-то нервничала и словно нарочно сужала свой кругозор. Интересная девушка.
Марет... что из нее получилось? Она создана из взрывчатого материала, и логика ее зависит от настроений. Вечно любимая, как все, что прекрасно и недоступно.
Элинор доступна. Сама себя предлагает. Вульгарная женщина. Думает, что каждому, кого общество придавило своими колесами, должно нравиться критиканство, ограниченное, глупое охаивание этого общества. Логика, конечно, есть. Логика на элементарной ступени. Теория Труувере и его безымянного соратника, теория, которая объясняет общество так, как простой механик объяснял бы теорию атома...
В этот вечер углубиться в уравнения ему не удалось.
В ушах звучал смех Элинор, а ноздри щекотал запах, который, выветриваясь, становился приятнее.
Как бы повела себя эта женщина, если бы он сказал ей: «Хозяйка ушла в кино, в нашем распоряжении полтора часа».
Кто знает, может быть, она и не казалась бы такой противной, если бы из рассказа Тралля не было заранее известно, чего она хочет.
Что же такое, собственно, разврат? Мысленно, в воображении развратничать могут многие, но тех, кто пытается претворить воображаемое в действительное, общество презирает... Отсюда проблема морали. Половое влечение и мораль. Здесь должна быть известная закономерность. Распутство — это столкновение природного инстинкта с общественной моралью, основанной на моногамии.
Эге-е, если применить обратное математическое действие, получишь совершенно другой ответ: чем безнравственнее, тем естественней. Слишком просто. Уравнение с одним неизвестным для определения таких явлений не годится. Здесь придется сначала проанализировать отдельно обе части уравнения. В данную эпоху моногамия — самый экономный способ продолжения рода: из всего животного царства у человека самый долгий период формирования самостоятельности, причем для защиты беспомощного человеческого детеныша лучшего средства, чем семья, еще не создано. Серьезная основа для морали. Один из важнейших признаков распущенности — ненасытная жажда наслаждения, отсюда страх перед обязанностями, которые влечет за собой оплодотворение, ибо они мешают утехам. Превращать половое влечение лишь в средство наслаждения — это и есть излишество, которое нарушает естественные нормы, а также приходит в противоречие с моралью данной эпохи. Животные и дикари этого не умеют. В природе нет брачной жизни, но в природе нет и бесплодного цветения. Бесплодное цветение выдумал человек. Половой акт, направленный к бесплодию, — высший добавочный дар цивилизации.