Мир он не создал, но создал остроумные мысли, которые сейчас попались на глаза одному счастливому молодому эстонцу по имени Вамбо Пальтсер. Ого, вишь ты, что, по мнению Анатоля Франса, время делает с человеком:
«Время в своем полете ранит или убивает самые пламенные, самые нежные наши чувства. Оно ослабляет восхищение, отнимая у него естественную его пищу: чувство неожиданности и удивление, лишает свежести каждый невинный цветок, обрывает его лепестки. Пусть бы оно оставляло нам хоть сострадание, чтобы мы не оказались заключенными в старость, как в гробницу!
Только сострадание позволяет человеку оставаться человеком. Не будем окаменевать, подобно великим нечестивцам древних мифов. Станем жалеть слабых, ибо они подвергаются гонениям, и счастливых мира сего, ибо написано: «Горе вам, ликующим!» Изберем благую часть, которая состоит в том, чтобы страдать вместе с тем, кто страдает, и...»
Внизу хлопнула наружная дверь и послышались бодрые шаги вверх по лестнице.
Книга, раскрытая на прежней странице, попыталась занять, по возможности точно, прежнее место на столе.
Айта была приятно удивлена, увидев в комнате своего вчерашнего гостя, который после долгого и основательного визита ушел, пообещав как-нибудь зайти еще. Айта надеялась, что это случится скоро. Но она не предполагала, что так скоро. В Вамбо за это время что-то изменилось. Вчера, когда он неожиданно ворвался и уселся на несколько часов в старое скрипучее кресло, Айта заметила в его взгляде капельку той мужской агрессивности, ощущать которую было блаженством. Она ничего не делала для того, чтобы вызвать такой взгляд. Все шло от самого Вамбо, и от прожитой ими врозь жизни, и от его сдобренных иронией объяснений. Мягкая ирония и сейчас красила приятное лицо молодого человека, когда он объяснял причину своего прихода.
— Видно, мы опять долго не встретимся, по крайней мере до тех пор, пока и тебе не повезет в жизни.
Вчера главной темой разговора было отношение между человеком и работой, и в конце концов они пришли к банальному выводу, что никакая честная работа не может унизить человека, если он сам ее уважает.
— Пришел сообщить тебе радостное известие, — продолжал Вамбо просто.
— Снимай пальто и садись. Хочешь, я сварю кофе?
— Сейчас половина седьмого. Магазины еще открыты?
— А что такое?
— Я бы сходил за бутылкой.
— Выходит, ты иначе не можешь. Ну давай.
— Я-то не могу, но если ты не хочешь...
— Иди, я тебе потом что-то скажу.
Через четверть часа Вамбо вернулся с большой бутылкой вина, коробкой печенья и кульком конфет. К этому времени у Айты уже бурлила вода в знакомом никелированном кофейнике и вместо простого ситцевого платья на ней была темно-зеленая юбка и белая шелковая блузка.
— Ну, рассказывай, какую работу ты получил?
— Откуда ты знаешь, что дело касается работы?
— Это не крепкий орешек. Если я видела тебя вчера и могу сравнить с сегодняшним, то дело ясное, — сказала Айта и насыпала кофе в кофейник, при этом так по-матерински улыбаясь, что казалось, вся комната тает.
Вамбо подошел к ней, взял ароматную коробочку с кофе и механическим движением поставил на стол рядом с горячим кофейником.
— Айта, выходи за меня замуж.
Рослая девушка думать не могла, что когда-нибудь ей кто-нибудь так скажет эти слова. Не сами слова, а тон, каким они были произнесены, заставил кровь на мгновение отхлынуть от лица. Пришлось собрать всю свою храбрость, чтобы обратить предложение в шутку.
— Уже семь часов, вряд ли нас еще ждут в ЗАГСе.
Оба покраснели и засмеялись, как люди, которые удачно пошутили.
— А если я всерьез?
— Всерьез?
— Да.
— Гм.. От комедии действительно один только шаг до трагедии. Если бы ты думал всерьез, наверно, и я бы задумалась серьезно.
— Но какая же тут трагедия?
— Если бы ты снова вернулся к шутке...
Невесомость слов особенно чувствуется в сравнении с весомостью действий. Первый поцелуй свободного мужчины и свободной женщины, да еще если этот поцелуй скрепляет помолвку, необычен. В нем жажда нового и боязнь, что другой почувствует эту жажду, в нем гимн достоинствам и грустное предчувствие недостатков, и все это вместе делает поцелуй долгим: ни он, ни она не знают, что делать потом, что говорить, куда ступить.