Айта сидела на диване, скрестив руки, и, не поднимая глаз, слушала его горячую порывистую речь. Ее поразили не факты, которые она в общих чертах уже знала раньше. Ее поразили чувства, сквозившие в тоне Вамбо и придававшие его сложной биографии совсем другой удельный вес. С каждым словом ей становилось яснее, как необходима она этому человеку во всей его дальнейшей жизни.
Как она успела так быстро кинуться к двери? Но она успела, опередив уходящего, и, тяжело дыша, встала между ним и дверью. Слабые отблески вечерней зари, освещавшие комнату, отражались в ее больших глазах. В этот решающий миг она была красива и величественна.
— Ты не уйдешь. Я не хочу, чтобы ты шел туда. Не хочу, чтобы ты вообще туда возвращался! — И вдруг с доверчивой теплотой: — Ты понимаешь?
Вамбо долго стоял, вяло опустив руки, потом вздохнул, словно сбросив непосильную тяжесть.
— Пойдем прогуляемся к морю и выкурим по сигарете.
Айта с жаром согласилась. Они долго брели вдоль набережной, пока не нашли подходящую скамейку. На фоне поднимавшейся с юго-запада стены темных туч сияли огни Таллина. У скамьи мелькнули два светлячка. Вечер был мягкий, безветренный, такой тихий, что поверхность залива в сумерках казалась застывшей. Лишь редкие всплески о камни набережной напоминали о затаенной мощи моря.
— Как хорошо, что ты меня вытащила, — после долгого молчания сказал Вамбо с особенной нежностью.
— Я тебя? Это ты меня вытащил.
Они рассмеялись, затем Вамбо сказал, уже сознательно подчеркивая слова:
— Я думаю, мы оба вытащили себя объединенными усилиями.