Она обманывала, никаких ребят у нее не было, но эта угроза действовала почти безотказно, и мучитель Пирогова, трусливо поджав хвост, пытался все перевести в шутку… Сейчас Кирилл был способен понять легкоранимую и тонкую душу Люды, которая не переносила, когда унижали слабого. Но не мог понять Пирогова: как тот не удавился от стыда, принимая защиту девчонки?
Кирилл встал с кровати, подошел к окну. Поросших лесом гор, окружающих поселок, не было видно, и казалось, будто звездное небо сузилось в самом зените, словно смели в кучку серебряные крошки. Улица была пустынна и темна, лишь под густой елью стоял черный, как гроб, «Лексус», и через ветровое стекло был виден малиновый огонек сигареты.
Глава 38
«ВЫШКА»
Кирилл спал так крепко, что его не разбудил ни свист вскипевшего чайника, ни звон ложечки, которой Вера размешивала сахар. И только когда девушка надела горнолыжные ботинки и с гулким стуком прошлась в них по комнате, он открыл глаза.
Она не заметила, что он проснулся. Склонившись над подоконником, Вера что-то писала на обрывке бумаги простым карандашом. Она была в пламенно-красном лыжном комбинезоне, который подчеркивал стройность ее фигуры; сдвинутые на лоб горные очки, словно кокошник, поддерживали роскошные волосы; на карабине, пристегнутом к поясному ремню, висели пронзительно-зеленые перчатки.
«Она уже в форме», – подумал он. Если бы Вера бродила по комнате заспанная, в ночнушке, взлохмаченная, уместно было бы объявить о своем пробуждении какой-нибудь жизнерадостной фразой, вроде: «Доброе утро, подруга! А ты прекрасно выглядишь!» Но сейчас ее свежесть и ухоженность слишком оттеняли его помятый вид, и, стыдясь себя, Кирилл продолжал притворяться спящим.
Вера перестала писать, положила обрывок бумаги на чайник – так, что его нельзя было не заметить, и, стараясь аккуратно ступать тяжелыми пластиковыми ботинками, тихо вышла из комнаты. Едва дверь за ней закрылась, Кирилл вскочил с кровати и схватил записку.
«Кирилл, очень прошу тебя, спустись на первый этаж и скажи хозяевам, что мы освобождаем комнаты и больше сюда не вернемся. За все заплачено, вся мебель и постель в целости, никаких претензий быть не может. Прости, если ты ожидал от меня чего-то другого, но так получилось. Ты мне очень понравился. Вера».
«Если очень понравился, – подумал Кирилл, – то почему она так со мной рассталась?»
Натягивая свитер, он подошел к окну. Вера вышла из калитки на улицу с горными лыжами на плечах. Она встала на краю тротуара и стала голосовать. Укатанный крутыми горками «жигуленок» тормознул перед ней, и водитель немедленно выскочил, чтобы сначала помочь уложить лыжи, а потом уже назначить цену. Хлопнули дверки, машина медленно тронулась, со свистом шлифуя задними колесами лед.
«Гудбай, май лав!» – с нежной грустью подумал Кирилл и уже собрался отойти от окна, как вдруг увидел рослого человека в длинном черном пальто, который, провожая взглядом машину, торопливо шел по тротуару. Да это тот самый тип, который следил за Верой в ресторане!
Кирилл не думал о том, что это могло значить. Но он твердо знал одну истину: никто не станет так цепко следить за человеком из добрых побуждений. К тому же это был прекрасный повод для того, чтобы разыскать Веру и уточнить у нее, что означают ее слова: «Ты мне очень понравился».
Человек в черном пальто подошел к «Лексусу», который по-прежнему стоял под елью, сел за руль, развернулся и поехал вслед за «жигуленком». Кирилл одевался, как солдат по тревоге. «Одноклассники подождут, – мысленно оправдывался он. – Все равно они сейчас страдают от похмельного синдрома. А я успею удовлетворить свое любопытство. Надо же выяснить, чего этот орангутанг хочет от Веры».
Просьбу Веры он выполнил по сокращенному варианту. С грохотом спустившись с лестницы, на ходу надевая куртку и роняя то рюкзак, то ружье, он ворвался в жарко натопленную комнату и крикнул пожилой женщине в темном платке:
– Нас нет, прощайте! – И сразу выбежал из дома.
Остановить машину в этом поселке, по-видимому, не составляло большого труда. Едва он поднял руку, рядом затормозила бортовая «Газель».