Константин. Живем...
Ева. А мой Евгеша накрылся сразу после приобретения собственного кабинета и секретарши! Муж. Знаешь, как дура, влюбилась в него на третьем курсе. Выскочила сразу замуж и родила. Верочку... Евгеша, щедрый гад, этого у него не отнять, оставил квартиру мне с Веруней...
Ева, отыскав взглядом часы, маленький будильничек, тикающий на холодильнике, приглядывается к нему. Опять наливает вино. Пьют. Константин пьет мало, Ева подливает себе еще.
Ева. Верочка уехала в Москву... Я, Канстантин, уже дважды бабка... (Куражливо вертит головой.)
Константин (разморенно от тепла и портвейна). А у меня еще нет внуков, - сын - школяр-десятиклассник, а дочь что-то не торопится порадовать нас...
Ева (берет пустой стакан, ставит его на стол). А я не видела своих уже года два...
Пальцы Евы вновь пытаются отбить дробь на столе, и вновь не получается. Она заметно начинает нервничать, несколько раз порывается встать...
Константин. Ну... Я пойду, Ева...
Ева опять поправляет волосы, передвигает пепельницу на столе с места на место, переставляет пустую бутылку и расставляет возле нее стаканы...
Ева (смотрит на Константина). Посиди еще... Я теперь все время одна... Раньше, бывало, вырвешься из дома, от свекрови и в ресторан с Евгешей... Верунька, она ведь ни на шаг не отпускала... А теперь.... А-а! (Машет рукой.) Ты, Константин, расскажи лучше, кого из наших видел? Я вот недавно Марианку встретила... Помнишь? Лукьянцеву? Пять лет за одной партой... Представляешь, там же, где и тебя! В магазине!(Хохочет чересчур громко, отчаянно.)
Перестает смеяться. Константин садится.
Ева. А она отвернулась... Сделала вид, что не увидела... А я отчего-то ей так обрадовалась... Вот знаешь, словно родного кого-то увидела...
И неясно становится, то ли она над собой смеялась, то ли Марианна Лукьянцева смешна ей.
Ева (куражливо). Ты вот, почему сегодня не отвернулся, Канстантин? Не успе-е-ел, чертяка, так и скажи...
Константин (резко). Не знаю, может быть, еще с месяц назад и отвернулся бы...
За окном совсем уже темно, в форточку сильно тянет холодом, и штора колышется на сквозняке. Упал лист с пожелтевшего цветка...
Ева вертит пустой стакан в руках, алые ногти некрасиво выделяются на огрубевших, красных руках. Она быстро смотрит на Константина, и растерянность от его жестких слов мелькает в ее глазах. Константину становится жаль ее.
Константин (следя за движением ее рук). Тут недавно встретил Севку... Помнишь? Ты еще его звала Всеволодей... Мы все тогда стали его вслед за тобой так звать...
Она смотрит на Константина, будто сквозь него, и, кажется, не слышит слов Константина.
Ева. У него еще крыса белая была, он мне показывал однажды... У него тогда бабуля сильно болела, а он с ней сидел... Помню, я тогда его спросила: тебе не страшно? А вдруг она умрет?.. А он сказал, нет... Я говорю: почему? А он, знаешь, пожал плечами и говорит: потому что она, бабуля, значит, меня любит...
Ева вдруг рассмеялась.
Ева. Представляешь, Костя, значит, если тебя любят, то тебе ничто не страшно... даже смерть... А тогда мне было совсем не смешно...
Она сидит, положив локти на стол и отрешенно глядя в одну точку где-то в середине стола.
Константин. Он очень болен...
Ева. Кто?
Чувствуется, что она все время думает о чем-то о своем.
Константин. Всеволодя... У него рак... и он совершенно одинок.
Ева (все также глядя в стол). Перед смертью все одиноки... Туда, знаешь, никто компанией не ходит.
Некоторое время они молчат. Константин опять начинает собираться домой, встает, когда она встрепенулась. Расправляет нервно плечи, смотрит в окно, на бутылку, на будильник, и, наконец, встает.
Ева (тихо, одергивая кофту и нервно поправляя волосы). Ты, Костик, посиди... Я скоро... Мне надо. Тут недалеко... А то магазин закроют... Посиди, Костик...
Она быстро выходит из кухни в другую комнату.