Каждое слово свекрови было пропитано недовольством и обидой за сына. Эти слова били меня наотмашь, словно пощечины. Но поддерживать образ ее святого сыночка, я не стану! Слишком это не справедливо! Слишком больно мне сейчас! Да, свекровь долго молчала. У нее накипело за эти годы. Но и у меня накипело не меньше!
Не угну больше плечи! Не опущу голову! Не дождетесь!
Приосанилась, расправила плечи, и чуть придвинулась к свекрови:
— Думаете, у меня меньше накипело? Думаете мне сказать нечего? Честно все хотите, да?
— Хочу! — с вызовом ответила свекровь, прожигая меня ледяным взором голубых глаз.
Нет, не хочешь! — усмехнулась я горько. — Ты ведь сыночка своего святым почитаешь, а правда в том, что ты подонка вырастила, а не мужика, дорогая свекровь.
Женщина сжала кулаки, побагровела, но перебивать не стала, тоже придвинулась ближе ко мне. Собравшись с силами, я продолжила, понимая, что другого шанса выговориться может и не будет.
— Не я бросила Игоря, он меня. Потому что пришел и увидел меня в постели с твоим сыном. Но не спеши радоваться и шлюхой меня величать. Помнишь, ты спрашивала, чем я желудок сожгла? Явно же отравление было? Сама сказала. Помнишь? Так вот, это сынок твой напоил меня какой-то хренью, чтобы я спала покрепче, после того как он всю ночь развлекался со мной, как хотел. Привязав меня скотчем к кровати и заткнув мне рот моими же трусами! Что глазами хлопаешь? Я пришла к тебе, на прием спустя ровно месяц. Ты ведь сразу поняла, что насилие было, верно? — свекровь побелела. Значит в точку. Профессионала в своем деле не обманешь. — Синяки еще не сошли, разрывы не зажили. Жалела меня еще тогда. Почему не посадишь его, говорила. Поможем, говорила. Думала — это Игорь, да? Нет, дорогая! Твоя это кровиночка сделала! Твоя. Раз семь или восемь за ночь кончал! Не помню, к счастью, уже.
Я замолчала, чтобы перевести дух, а свекровь опустила голову и вцепилась в свою гладкую причёску пальцами, я видела, как ее слезы капали на стол, но женщина быстро взяла себя в руки, подошла к раковине и начала плескать водой в лицо. Наверняка, она и раньше что-то подозревала, но гнала от себе такие мысли. Не хотела им верить.
Где-то, глубоко в душе, я и понимала ее материнские чувства, но сама виновата! Правды она захотела. Живи теперь с ней как знаешь. Первой я бы этот разговор ни за что не завела, но и правду скрывать теперь не стану. Она и так всю жизнь на меня недобро зыркала, от того, что шлюхой меркантильной считала. Хватит!
— Он был пьян? — с надеждой спросила свекровь, надеясь хоть как-то оправдать своего выродка, но и здесь мне придется ее разочаровать:
— Совсем чуть-чуть! Для храбрости. Это не было сделано в пьяном угаре или просто на эмоциях. Это был четко продуманный план. Пойми.
— Зачем? — у женщины даже голос сел от волнения.
— Вот такая вот у него любовь ко мне. Не здоровая. До сих пор продолжается. Думаете, что я даже летом ношу закрытые вещи потому, что так люблю их?
Я встала и сняла легкую, шифоновую блузку с длинным рукавом и высоким горлом, показывая всю свою синюю “красоту” и бюстгалтер сняла тоже. От позавчерашней его любви даже следы от укусов сохранились еще.
Свекровь аж побледнела и шарахнулась.
— Боже! Дочка! Ты! Ты зачем терпишь?! Если у вас все так плохо? Почему не уйдешь? Со Степаном ведь все давно решилось!
— А вы не знаете? Они без вас это дело решили разве? — поразилась я.
— Какое дело? Что там еще? — Ирина Васильевна тяжело опустилась в свое кресло и накапала себе в стакан с водой, каких-то капель, что вытащила и ящика своего стола.
— Они же с Владимиром Андреевичем, пользуясь связями, достали справку о попытке суицида, признали меня не дееспособной на ее основе, заочно провели суд и лишили меня родительских прав на Надюшку. Еще когда ей и трех не было. Ее опекун, Вадим. Мне показали все эти документы. Я думала, все это время, что все это и не без вашего участия прошло.
— Боже! Что ты такое говоришь?! Что говоришь ты?! У меня сейчас сердце от шока остановится! — всхлипнула свекровь. — Володе то это зачем?
— Думаю, Вадим смог найти слова, чтобы убедить его, что так будет лучше для всех.
— Чудовище! Мой сын — настоящие чудовище! — обреченно констатировала свекровь. — Господи! За что?!
Ирина Васильевна расплакалась от отчаянья, и я тоже не смогла удержать слез, но решила воспользоваться представившимся шансом, пока свекровь ко мне вроде бы расположена. Подошла к ней, заглянула в глаза, в которых отражались боль, и как мне показалось, стыд за сына.
— Помогите мне, Ирина Васильевна! Пожалуйста! Я больше так не могу! Ну, правда. Поначалу еще надеялась, что со временем и стерпеться и слюбиться, но теперь уж точно понимаю, что нет. Мы только мучаем друг друга. И я искренне считаю, что ваш сын достоен лучшего. Достоен искренней любви. Но я ему ее дать не смогу! Не смогу! Понимаете! Мне каждая ночь с ним — адское пламя! А ему все равно! Он предпочитает просто не замечать, что я чувствую, что ощущаю! Ему и так хорошо и сам он меня не отпустит! Помогите! Умоляю!
— Как я могу тебе помочь, Арин? Как?
— Попросите мужа восстановить меня в родительских правах и тогда мы уедем с Надюшей, далеко и навсегда. Со временем Вадим меня забудет и сможет начать жизнь заново! Встретит кого-нибудь, влюбиться, будет жить нормально! Внучат вам нарожают. Но я не хочу от него рожать! Вы меня простите! Не могу!
Свекровь тяжело вздохнула, утерла очередную порцию слез и посмотрела на меня уже без сочувствия. С укором.
— Ты ж сама к нему пришла, когда у Стёпы беда случилась! Я сама тебе дверь тогда открыла и сразу поняла, зачем ты пришла и чем все это дело кончится. И ты ведь тоже знала. Не смей говорить, что нет.
Глава 21
— Да, тогда я сама к нему пришла, верно! Да, воспользовалась его любовью ко мне, чтобы спасти брата от тюрьмы. Но, что еще мне тогда было делать? Ведь он прав был в той ситуации! Прав! Все понимают! Разве вы, поступили бы иначе на моем месте?
Свекровь лишь снисходительно вздохнула и покачала головой.
— Ты хорошая сестра, Арин! Ты поступила тогда правильно, как должно. Можно сказать — собой пожертвовала на благо семьи брата. Взяла на себя крест. Возможно, и тяжелый, не спорю. Но взяла ты его добровольно! Так будь добра — неси его теперь смиренно, достойно и не ропща.
Мне, в какой-то момент даже показалось, что я ослышалась.
— Вы меня не слышите?! Я же говорю, что не люблю вашего сына!
— Можно подумать, прям новость сказала! — фыркнула свекровь. — Мой сын тебя любит. Ему этого достаточно, а значит и нам тоже, — сказала, как отрезала. — И сына ты ему родишь! Поняла меня! Родишь как, миленькая! Меньше времени на глупые обиды будет!
Я чуть не задохнулась от острой боли, пронзившей сердце.
— Глупость?! По-вашему, все, что я вам сейчас рассказала — глупость?
Свекровь снова вздохнула устало, так, словно устало объяснять глупому ребенку, зачем солнце над землей восходит каждое утро.
— Он ведь наверняка, не раз просил у тебя прощения, верно?
Кивнула, сквозь силу, уже понимая, к чему она клонит, но как есть.
— Ну и ж что у нас получается? Живешь с ним, спишь с ним, ешь из его рук, но при том он у тебя еще и в виноватых ходит. Не слишком ли удобно ты пристроилась, дочка?
Свекровь пытливо смотрела на меня, очевидно ожидая какого-то ответа, но сказать ей мне было нечего. Я лишь поражалась ее резкой перемене! Две минуты назад эта женщина еле сдерживала рыдания, придя в ужас от поступка сына, теперь же, стоит за него стеной и не видит в его поступке ничего страшного! А я, похоже, как была для нее шлюхой, так и останусь!
Просто в голове не укладывается, откуда у людей такая черствость!
Впрочем, чему я удивляюсь? В кого бы еще сам Вадим был таким!
Выйдя из кабинета, свекрови я прислонилась к стене, стараясь взять себя в руки и дышать глубоко и ровно.