— А что, есть основания полагать, что он будет это делать? — я не мало удивилась словам однокурсника.
— Мы все помним, что у вас было и чем закончилось, — напомнил однокурсник, заставив меня судорожно вздохнуть. — Ты ведь с Гараевым только из-за брата. Верно? Мы все это понимали. Все. Кроме него.
— Да неважно это уже Вить. Правда.
— Напротив. Сейчас-таки и важно.
— Нет, Вить! Не важно! — с нажимом повторила я.
— Нахрена ты тогда герыч мужу подложила?
— Были свои причины. Уж поверь! Накопилось за восемь лет.
Рогожин покачал головой и умолк.
Дома было все ввверх дном. Словно стадо бесов здесь устроило оргию. Даже мягкие игрушки Нади и те почти все разорвали, ироды.
Горестно вздохнув, начала собирать детскую одежду, затем свою.
— Все остальное тоже можно забрать. Фото, шкатулки, статуэтки, посуду. Все что нужно, — напомнил Витя, помогая выкатывать чемоданы к двери.
На мгновение остановилась у двери кухни и поняла вдруг, что не могу туда войти.
Не счесть сколько раз Вадим там брал меня. И на столах, и у окна, и у стен, и на диванах обеденной зоны.
Секс на кухне, это прямо фетиш Вадима Гараева. И тогда ведь все тоже началось на кухне. Первый раз случился именно на кухне, у стены. Это уже потом, я, надеясь убежать, бросилась в гостиную, а он догнал, схватил за волосы и отволок в спальню, где привязал скотчем к кровати и засунул мне в рот мое же белье.
Не могу туда войти! Не могу!
Приступ удушья накрыл очень резко. Я ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть и начала судорожно хватать ртом воздух.
— Арин! Ты в порядке?! Арин! — всполошился перепуганный Рогожин.
— На улицу выведи! — прохрипела я.
Витя подхватил меня под руки и вывел на крыльцо. К счастью, на улице было довольно прохладно и ветренно. Уперевшись руками в перила, ограждающие крыльцо, принялась дышать как можно глубже. Витя успокаивающе гладил меня по спине.
— Вы из-за астмы твоей в бор перебрались? — спросил, когда приступ миновал.
— Это не астма, — покачала я головой.
— А что?
— Физическое проявление панических атак.
— И давно это у тебя?
— Восемь лет уж как.
— Что они с тобой сделали? — тихо спросил Витя. — Расскажи. Просто как другу. Чтобы легче стало.
— Один изнасиловал! Всю ночь извращался и издевался. Отравив какой-то дрянью, другой в насилие не поверил и прогнал, в тот момент, когда был мне нужен больше всего на свете! — само вырвалось! Ей-богу, само! Просто не смогла смолчать.
— А потом случилась беда с братом, и ты была вынуждена просить помощи у насильника в обмен на себя?
Я кивнула и продолжила, чувствуя острую необходимость хоть раз в жизни кому-то выговориться:
— А потом, в день свадьбы, вернее, уже перед самой брачной ночью, я вдруг поняла, что не смогу разделить с ним постель. Все думала, что получится перетерпеть или смириться. Но нет. Поняла, что ощутить его еще раз на себе и в себе — хуже смерти! Пошла в ванную и вскрылась. Долго приходила в себя. А Гараев все плакал и руки целовал. Ни на шаг не отходил. Потом я узнала, что Смирнов женился, и решила, что если он смог жить без меня, то я тоже смогу жить без него! Типа смирилась. Но Гараев все равно подстраховался. Заочно, пользуясь связями, и без моего ведома, признал меня психически не вменяемой, на основе спонтанной попытки самоубийства, лишил меня родительских прав, и стал опекуном Нади. Чтобы я уж точно дергаться не…
На последних словах меня словно током ударило вдруг:
— Господи! Нет! Только не это!
— Что такое? — насторожился Рогожин.
— Вадим же опекун. Его посадили! Дело громкое, значит за Надей не сегодня, так завтра, явятся органы опеки! Ее у меня заберут! Господи! И где раньше был мой разум!!
Глава 29
— Нет, нет, Арин! Даже не думай в ту сторону! Все будет хорошо! Я тебе обещаю! Слышишь! — Рогожин взял меня за плечи. — Ну-ка посмотри на меня! Посмотри, говорю.
Посмотрев в добрые глаза полные сочувствия, неожиданно для себя расплакалась.
— Ну, ты чего?
— Надя — моя единственная радость и единственный смысл держаться за эту жизнь, — с горечью призналась в самом очевидном на свете.
— Все будет хорошо. Обещаю! — Рогожин прижал меня к себе, позволяя плакать на его груди. Чем я и воспользовалась без малейшего смущения.
Оказывается, это большая и очень приятная роскошь, почувствовать себя слабой женщиной, на груди у сильного мужчины, действительно способного тебя защитить и при том, ничем не обидеть.
Не железная я. Не железная.
От мужчины очень приятно и еле уловимо пахло дезодорантом и мятой. И этот запах почему-то успокаивал.
Но поплакать вышло совсем немного. К воротам неожиданно подъехала незнакомая машина.
— Телевидение! — недовольно пробурчал Рогожин. — Держи себя в руках, Ариш. Ты имеешь полное право ничего не говорить им.
— Пропустить? — спросил молодой полицейский, из тех, что сопровождали Рогожина.
— Да, — кивнула решительно. — Бежать от них, смысла нет, мы ведь все равно сейчас выйдем за ворота.
— Я пойду за вещами? — шепнул Витя.
— Давай, — кивнула, нервно поправляя волосы.
Ко мне уже спешила высокая, худая девушка с тёмно-каштановыми волосами и плотный, седой мужчина с камерой на плече.
Здравствуйте, Арина! — излишне весело поприветствовала девушка, протягивая ко мне большой, синий микрофон. — Четвертый федеральный. Как вы можете прокомментировать задержание вашего свекра и мужа, и предъявленные им обвинения?
— Для меня это полный шок, — ответила как можно спокойнее.
— Вы не исключаете возможность того, что их могли подставить? — тут же сделала выводы девушка.
— Все, возможно. Следствие разберется, я думаю.
— И все же, как по-вашему — откуда у вашего свекра взялась сумма почти в сто миллионов рублей? Кому и чем он помогал? Может быть, на что-то закрывал глаза?
Смотря на то, как зеленые глаза журналистки горят профессиональным азартом, невольно усмехнулась. Извини милая, мне нечем тебя порадовать. От такой внушительной суммы, я и сама, мягко говоря, в шоке.
— Если это и так, то со мной он этим не делился, уж поверьте! Для меня, данная сумма, это нечто космическое. Тем более для нашего городка. Жили они всегда весьма скромно.
— А Ваш муж употребляет наркотики? — резво перескочила девушка.
— Нет, мы совсем недавно сдавали кровь на забор стволовых клеток.
— Вы доноры? — девушка, похоже, была очень удивлена.
— Да, — подтвердила спокойно и коротко.
— Идемте, Арина Андреевна! Нам пора.
Виктор передал чемоданы полицейским и, схватив меня за руку, решительно повел прочь со двора.
— Какого черта ты его выгораживаешь? — раздраженно спросил уже в машине.
— Это будет первое, о чем заявит его адвокат и это правда, Вить.
— Все прям ангелы пушистые! — проворчал мужчина недовольно.
Вопреки ожиданиям, меня проводили не в допросную, а в кабинет начальника местного главка, где сейчас расположился областной генерал.
Так же, в кабинете сидели начальник главка, полковник Синицын, весь белехонький от страха, а по другую сторону длинного, переговорного стола, сидел Смирнов, мать его. В дорогущем тёмно-синим костюме, что просто невероятно ему шел, ни менее дорогом галстуке, в тон костюму, с идеальный прической и выправкой. Хоть бери, и прям щас с ним в загс иди. Спец-агент хренов!
Смотрит строго, исподлобья, а уголками губ улыбается и передает одними губами:
— Не бойся, моя девочка. Все будет хорошо.
— Уже давно не твоя, — отвечаю, пытаясь справиться с дрожью в пальцах. Тоже мне! Раскатил губу уже!
— Но ведь и не его?