— Змеи в гадюшнике зашевелились, — заметила одна из них, обладающая красивым нежным лицом куклы Барби, — Харламову очень не понравился наш маленький подарок…
— Да, Марина, — заметила Ирина Громада прихлебнув кофе, — еще как зашевелились. Если их только начинало трясти после нашей информации в интернете, то сейчас у твоих бывших одноклассников буквально лихорадка.
— Что говорит наш человек у них? Что думает обо всем этом мой любимый муженек? Я должна знать о каждом его шаге. Это очень опасная скотина. Никогда нельзя угадать, что у него на уме.
— Он сделал самую большую глупость в своей жизни, моя дорогая, — Громада залилась громким визглявым смехом, от которого даже у Мельник пошли по коже мурашки, чтобы не говорили справки из психиатрической лечебницы, но бывшая Саша Шумова, а ныне кандидат в президенты России Ирина Громада действительно законченная сумашедшая.
— Можно поинтересоваться какую? — когда Марина разговаривала со своей подругой, то очень быстро теряла терпение. Шумова могла вывести кого угодно. Год назад в одной из психиатрических клиник Франкфурта, Марина нашла свою бывшую подругу студенческой молодости. Они вместе заканчивали сельскохозяйственную академию. Мельник пообещала вытащить Сашу оттуда, если та пообещает ей помочь уничтожить Харламова. Шумова согласилась. И Марина часть денег, полученных за молчание потратила на то чтобы последовательницу Сатурна выписали с вполне нормальным диагнозом, а не с шизофренией, как было на самом деле. Спустя некоторое время удалось состряпать ей новые документы на имя Ирины Громады. Придумали таинственную истрию ее жизни, образ и вернулись в Россию. А тут выборы, закрутилось, понеслось. Мельник сразу даже не поняла, что Насонов Александр Сергеевич это и есть ее муж, но слишком многое совпадало. И вот тогда-то в хитроумной голове Мельник и созрел план под названием «День выборов», который они на пару с Сашей Шумовой начали приводить в исполнение.
— Так какую глупость совершил, мой муж, кроме той, что женился на мне? — Марина подмигнула озорно своей подруге и улыбнулась.
— Он, — по слогам начала медленно говорить Шумова— Громада, — уволил начальника службы безопасности Горбенко Андрея Григорьевича!
— Не может быть… — ошарашенно пробормотала Марина. — Это какая-то подстава. Харламов верит ему как самому себе… Он, Андрей, верен ему как собака. Неужели Харламов такой дурак, что раскидывается такими людьми?
— Еще какой дурак! — засмеялась вполне искренне Громада. — наш источник говорит, что информация стопроцентная…
— Ой, как хорошо! Ты потерял, а мы подберем… — задумчиво пробормотала Мельник. — А кто же теперь начальник службы безопасности нашего князька?
— Некто Лемзяков Артем Александрович, — пояснила Шумова-Громада, — люди пока только собирают на него полное досье, но кое-что все же удалось нарыть. Итак, Артем Александрович ваш земляк с Сашей. Родился недалеко от города в отдаленной деревушке. Закончил среднею школу. Потом армия. Служил в анапской бригаде морской пехоты, береговая артиллерия. После двух лет службы его следы теряются. По нашим оперативным данным он попадает в главное управление ФСБ, тогда еще ФСК на оперативную работу. Прослужил более пятнадцати лет, потом уволился в запас. Более полную информацию достать не удалось. Либо она засекречена, либо пока нет источников, но процесс идет. Люди работают.
— Черт, — ругнулась зло Марина, — что Харламов за человек, Саш? Понабирает людей по объявлению и все как назло бывшие гбэшники! Куда ни плюнь, все засекречено… Ладно, Шурочка, пусть разрабатывают этого Артема, а я пока поработаю над моральным обликом Горбенко Андрея Григорьевича.
Две подруги весело засмеялись. Заискрилось в бокалах игристое вино. Звонко чокнулся хрусталь.
— За победу!
* Вышел Андрей от Харламова мрачнее тучи. Он никак не мог предположить, что так закончится их разговор с лучшим другом, теперь уже бывшим. Он меньше всего хотел с ним ругаться. Просто предостеречь, уберечь от ошибок… Слишком много людей полегло в этой мясорубке. Когда-то они были вместе с Сашей не разлей вода. Теперь… Теперь Горбенко никто! Человек, в сотый раз убедившийся, что нет предела людскому предательству, неблагодарности и хамству. Сколько он для Сашки сделал, в скольких делах помогал. Сколько вытаскивал его задницу из огня, когда казалось выхода не было. И что? Теперь, сегодня, эта и есть та самая пресловутая благодарность, о которых талдычат в религиозных и этических книжках? Глупо все как-то… Глупо и непонятно…
На крыльце стоять было уже холодно. Сигарета в руках Горбенко потухла, и он с раздражением выкинул ее, зло раздавив подошвой, будто вымещая всю злобу на своего друга и товарища на бедном окурке. Пора идти… Он легко сбежал по выосоченной лестнице к машине, потянулся за ключами, но путь ему перегородили люди из личной охраны Харламова.
— Что надо, ребятишки? — поднял на них глаза Горбенко, чувствуя кожей что-то неладное.
— Извините, Андрей Григорьевич, — сказал старший смены, у которого из под полы пиджака топорщился короткоствольный автомат «узи», — это приказ Насонова.
— Что за приказ? — поднял глаза Горбенко, уже все поняв.
— Это служебная машина, — пояснил старший, — вы ее получили на время работы. Теперь, когда вы уволены, машина у вас изымается, а кредитные карточки блокируются. Так же я вас попрошу сдать мобильный телефон.
Хмыкнув, Горбенко бросил на землю ключи от машины. Следом полетел кошелек с банковскими картами и телефон, который при ударе о землю разлетелся на несколько частей, противно пиликнул и потух.
— Все? — надменно посмотрел бывший начальник на своих подчиненных.
— Нет, Андрей Григорьевич, — покачал головой старший смены, — позвольте, служба знаете ли…
Он подошел к поднявшему вверх руки Горбенко и начал быстро и ловко его обыскивать Сначала ощупал штанины потом поднялся вверх, дошел до подмышек. Наткнулся на заплечную кобуру. Не особо церемонясь, выхватил оттуда оба пистолета, табельный «стечкин» и незарегестрированную нигде «беретту».
— «Беретта» моя… — сухо заметил Горбенко, тут же добавил, подумав. — личная.
Охранник кивнул и вернул пистолет обратно, запрятав «стечкин» за пояс.
— Можете идти.
— Ну спасибо, — съехидничал Горбенко, стараясь сохранить лицо, — вы так сегодня добры ко мне.
Он повернулся на каблуках, и пошел по проспекту прочь от предвыборного штаба своего лучшего друга, стараясь идти так, чтобы молодые охранники не заметили сгорбленной от горя фигуры, чтобы не говорили потом, что Горбенко оказался слабаком. Вот так люди теряют в одночасье все и всех… В спину тут же донеслось, охранник, будто почувствовал что-то, прокричал вслед:
— Извините, Андрей Григорьевич!
Горбенко медленно обернулся, враз чувствуя себя постаревшим лет на сто. Горько сквозь зубы усмехнулся, не в силах отделаться от ощущения побитой и брошенной хозяином собаки, ответил:
— Не за что, ребята… Вас извинять не за что!
Начался маленький дождик. Как можно плотнее укутавшись в куртку, Горбенко побрел по проспекту, незная что теперь делать дальше. В голове разброд и полный кавардак. С ума сойти, как тяжело иногда бывает терять в одночасье лучших друзей и всю свою прошлую жизнь, все чем жил, надеялся и верил. Настроение под стать погоде, такое же сумрачное и блеклое, как кусок несвежего сыра. Рядом взвизгнула тормозами машина. Не обращая на нее внимания, мало ли кому вздумалось остановиться, Горбенко шел дальше, погруженный не то чтобы в полное отчаяние, но задумчивость уж точно. Его негромко окликнули. Голос был женский и удивительно знакомый. Андрей медленно обернулся.
В машине сидела Марина Анатольевна Харламова — бывшая жена его бывшего друга. Гладкая, накрашенная, как кошка перед масленницей. Светилась счастьем, излучая доброту и полное умиротворение, вкупе с добрыми намерениями.
— Андрей, — позвала она его еще раз, думая, что он ее не расслышал.