Вчера было лишь предпреждение, маленькое китайское, дабы нагнать на объект страха. Андрей, стреляя из гранатомета по офису, не имел цели его убить, лишь заставить паниковать и ошибиться. И вот! Харламов все-таки сделал эту роковую ошибку. Только он, наверно, не стал бы отменять митинг, когда вокруг одни покушения на него. Только он, и исключительно из своего упрямства.
Андрей перевернулся на бок и стал смотреть в потолок, потеряв из виду площадь. Все равно до часа «Х» еще два часа, а приготовление охраны его не особо волновали. Задумался…
А правильно он поступает? Конечно правильно, поправил он тут же себя. Аленка, Роберт, андрюха, Леша, все должны быть отомщены.! Харламов должен ответить за каждую смерть. Но не получается ли так, что Горбенко, вольно или невольно идет на поводу у желаний Маринки, исполняет ее волю, которую та ему ненавязчиво навязывает? Андрей отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи. В конце-концов Марина пыталась его отговорить от мести. Глупо все как-то…
— Саша, ты готов? — в комнату заглянула Аношкина Надя с папкой в руках, высилась пухленькая фигура Иринки Овчаровой.
Харламов стоял у зеркала, поправляя галстук. Сегодня он должен выглядеть безупречно, сегодня последний шанс выйграть эти чертовы выборы. А потому он надел черный пиджак, строгую рубашку с золотыми запонками, когда-то давным давно подаренными кем-то на день рождения. Идеально отглаженные брюки упирались в начищенные до блеска ботинки своими ровными стрелками.
— До митинга еще куча времени, Надюх, но в принципе готов, — Харламов даже не обернулся, оглядывая себя в зеркало. Да красавец! С удовлетворением заметил он. Посмотрели бы на него сейчас обитатели его камеры. Наверно вряд ли бы узнали…. Изменился он сильно, к тому же пластическая операция в Швейцарии. Кто для Острого какой-то Насонов, он мало похож на Хоккеиста, есть что-то неуловимое, но не более того, обычный гопник, шушера… Харламов разочарованно вздохнул. Они все, там, за Уралом, так и не узнали кем он был на самом деле.
— Ириш, ты что хотела? — Саша наконец отвернулся от зеркала.
— Значит так… — Овчарова засуетилась, доставая из папки какие-то бумаги. — Выезд на площадь в одиннадцать. Как раз час добираться. Охрана целиком на Лемзякове, едим двумя машинами. Там… Черт, Надька сколько раз тебе говорить, чтобы ты не лазила без дела в мою папку. Все перепутала. Дубина!
Аношкина обиженно поджала губы и начала красить и без того сильно накрашенные губы.
— Вот! Нашла… — Овчарова наконец-то выудила из папки долгожданный листочек. — Значит на митинге… Открывает его Киркоров со своей песней. Потом твое выступление. В машине потом почитаешь, я дам тебе копию. Так… Говоришь, где-то с час! Потом ответы на вопросы избирателей где-то полчаса. Выступление Кобзона и раздача подарков. Именные кружки с твоей фотографией, — поянила Овчарова, заметив недоуменный взгляд Харламова. — Эта еще Аленкина идея… Царство ей небесное.
Саша сел, вспомнив старшенькую. Грудь неожиданно защемило, оставляя неприятный осадок воспоминаний. Он старался забыть, навсегда вырвать из сердца и из памяти, но она все чаще и чаще приходила к нему во сне и смотрела, смотрела, смотрела… Тем взглядом, которым глядела на сашу последний раз их встречи на Лешиных поминках.
— Ирин, у меня плохое предчувствие… — Харламов налил себе немножко коньяка в стакан и залпом опрокинул в себя, даже не поморщившись. — Я даже не могу представить, чем это все закончится, но то что-то сегодня будет это определенно…
— Ты просто распереживался, вот и все… — пожала плечами Овчарова. — Зря просто напомнила тебе про Севостьянову. Саша, ты слишком мнительный.
— А знаешь… — Харламов закурил и с удовольствием выдохнул терпкий сизый дым. — Они мне каждую ночь снятся… Просто приходят и смотрят. Молчат, но… Так страшно.
— Все будет хорошо, Саш, — подала голос Аношкина, закончившая макияж, — сегодня последний день. Потом неделя затишья и выборы. А там… Там что Бог пошлет!
— Меня убьют… — Саша опркинул еще один стакан в себя. — Убьют. Не сегодня, так завтра. Спору нет, я этого заслужил, но Боже, как же хочется жить…
Марина Мельник еще с утра появилась в предвыборном штабе своей подружки. Прикатила на своей машине и они надолго заперлись в кабинете Ирины. Попросили туда подать сигареты, кофе и телефон и больше их не беспокоить. Охрана, секретари, последователи сатурна недоуменно толпились возле двери, не смея помешать диалогу своей начальницы, матери-настоятельницы… Растеренно оглядывали закрытую дверь и шептались. А за закрытой дверью…
За закрытой дверью нервное напряжение буквально висело в воздухе. Две подруги ждали двенадцати часов по полудню. Того часа, той минуты, когда все в этом мире решится для них. Марина пила кофе и напряженно курила одну сигарету за другой, Шумова— Громада успокаивала свои нервы мелкими глотками из стакана с виски.
— А он не сорвется? — нарушила Ирина наконец тягучее молчание.
— Нет, Андрюша плотно сидит на крючке праведной мести, — Марина нервно засмеялась, — он искренне верит в то, что Харламов уничтожил Роберта и Аленку, что это он виноват во всех их бедах, так что выстрелит как миленький.
— И как только он это сделает, наша доблестная милиция его арестует? — захохотала Громада. Алкоголь уже начал на нее действовать, и она почувствовала себя намного свободнее и раскованнее.
— Куда же она денется! Тем более, если наблюдательные и ответственные граждане, вроде нас с тобой сделают соответствующий звоночек, куда следует.
— Тебе его не жалко?
— Жалко у пчелки, дорогая Александра, а я женщина. У меня это чувство не заложенно генетически, — Марина засмеялась и налила себе еще остывшего кофе, закурила, с наслаждением затягиваясь.
— А если все же Горбенко сорвется? Ну сантименты, рука дрогнет и прочее…
Марина откинулась на спинку кресло и сладко потянулась.
— Ну, а если дрогнет рука, несущая кару, то у мня есть план Б.
— План? Какой еще план? — взметнула удивленно густые брови Громада.
— А вот о нем, тебе знать не следует. Знаешь Ирочка, меньше знаешь, дольше живешь.
— Пора ехать, Саш, — в кабинет заглянул без стука Лемзяков. Под тонким, узковатым пиджаком топорщился бронежилет и что-то огнестрельное.
— Уже? — харламов поднял красные глаза на своего заместителя по безопасности и тяжело вздохнул. Артем никогда не видел еще шефа таким уставшим, убитым, разломанным. Совсем недавно он был полон сил, а теперь что-то с ним стало, и страшно становилось от того, что кажется это был уже окончательный надлом.
— Да пора уже выезжать, а то не успеем. Машина ждет во дворе. С тобой все нормально, Сань? — Артем обеспокоенно посмотрел в глаза своему шефу.
— Да… да… Все хорошо, Артемка. Жить буду.
Харламов спустился вслед за Лемзяковым. Теперь по его лицу нельзя было прочесть прошлых терзаний. Только немного красные глаза с припухшими веками выдавали или то что он плакал или бессонную ночь. Саша был снова настроен бороться, жить. И друзья успокоились, решив что это была всего лишь минутная слабость. И, о Боже, как они ошибались! Им бы сейчас бросить это все. Собраться и уехать, отговорить Сашу от всего, но нет… Временной маятник начал уже отсчитывать последние минуты. С противным металлическим стуком он отмерял жизнь каждого из наших героев. Конец приближался. Только что это будет? Как! Это не знал никто!
Вступительная часть закончилась. Поп-король россиской эстрады вместе с последними аккордами скрылся за небольшой импровизированной сценой. Публика была в восторге. Народа море. На небольшой площади Островского яблоку негде упасть. Сейчас выход Харламова.
Горбенко мельком взглянул на свои наручные часы и поудобнее прижал к себе винтовку. Приник к окуляру. Осмотрел площадь, потом сцену и машины у самых ступенек. Оттуда должен был появиться Харламов, но сначала из бронированных «мерседесов» вышло трое охранников, потом Артем лемзяков, и лишь после них всех саша. его грамотно прикрывали, из расчета, что предполагаемый киллер стоит в толпе, но уберечься от пули снайпера невозможно.