– Любишь буккакэ, а? – Флора прыснула от смеха, и байкеры опять загоготали.
Я не очень понял, почему они смеются, ведь Тайша же вроде девчонок предпочитает. Так мне Тони сказал, а я хорошо запомнил. Может, это старая шутка у них между собой?
– Удзаттэ кэцуноана! – отмахнулась Тайша. Послала нас в задницу, в общем. Она нисколько не обиделась и стала рыться в куче «юри». Это хентай про любовь между девушками.
Флора толкнула меня локтем и подмигнула.
А Херми привезла с собой пакет с прошлогодней подшивкой «Дзюнэ». Я один раз купил такой журнальчик, вполне симпатичный с виду. А внутри оказались гомосексуальные рассказы и манга – правда, без всяких извращений. Романтические сопли, словом. Персонажи-ребята постоянно выясняли отношения и порой занимались сексом, иногда даже с мальчиками. В общем, вдоволь насмотрелся я на этих акума и тэнси, и потом ни разу «Дзюнэ» не брал.
Но самый классный товар припасла Аоки, по-моему. Все камайну просто заторчали от него и сразу захотели купить, но она запретила, потому что деньги нам для дури нужны были. Она развернула на прилавке лист мягкого пластика, расчерченный на тридцать календарных квадратиков. На каждом виден был густой засохший мазок, то белый, то розовый, а то и красно-бурый. Сам пластик, как и трусики Тайши, был запаян в прозрачный пакет.
– Ёппу товою матти! – восхитился продавец, когда провёл над «календарём» благородным носом. Наверное, он смог уловить запах через пайку. – Какая великолепная менструальная карта, госпожа!
– Симатта, у меня сроду такая правильная не получалась, – обиженно сказала Тайша.
Байкеры похвалили Аоки за отличный продукт и снова стали изучать старые танкобоны. Только Аоки сразу вышла вон, спрятав пачку рублей в карман куртки. В дверях она столкнулась с группой прыщавых подростков и молодой женщиной с младенцем. Парни шумно ввалились в лавку и расползлись по ней. А женщина кинула на прилавок бюстгальтер.
– Молочный? – уточнил тот.
Они принялись спорить о густоте запаха. Кажется, торговец уже считал, что достаточно затарился на сегодня, и не спешил выкладывать валюту за второсортный товар. Наверное, ценителей пропахших женским молоком лифчиков, к тому же не запаянных в пластик, трудно сыскать.
– Мне Пец новый «яой» заказал, – поделился со мной Гриб. Он тоже выбрал себе один старый танкобон и показал мне эту книжку с двумя парнями на цветной обложке – добрым ангелом и злым демоном. – Нормально, как думаешь, Егор? А тебе нравится, Херми?
Хермелинда наскоро пролистала десяток страниц в середине, пожала плечами и вернула Грибу.
– Лучше эччи ему купи… Вон сколько валяется. А ты какой хентай предпочитаешь, Егор? – спросила она.
– Цветочный! – сказал за меня Чипаня. – Верно, Егор?
– Ну, лимонный тоже иногда покупаю, – смутился я.
– Обдолбись, – восхитился Гриб.
– А давай мы тебе покруче вещь дадим, – загорелась Флора.
Как я ни спорил, они за тридцать иен купили мне самый рваный г-хентай. Меня даже дрожь пробрала – такой там ужас на обложке был. Но внутрь хотелось заглянуть. Затолкали мне в карман суйкана! Когда мы наружу вышли, Аоки внимательно так на меня поглядела, и на мой карман, который оттопыривался. Усмехнулась и ничего не сказала, и мы дальше поехали, вглубь Полосы.
Здесь, на границе между обычным городом и развалинами – любимое место «бегущих драконов». Это четырёхколёсные тележки с автономным управлением, они картинки Полосы на спутники передают. Камер-то здесь нет, потому что их моментально снимут. Полиция на Полосу не лезет, вот и заслали сюда раннеров, так ещё эти «драконы» называются. У них радиосвязь, разные датчики, сенсоры и оружие, причём смертельное – микроволны и лазер. В общем, что-то вроде робокопа из старого фильма, но без пулемёта. Местные предпочитают к раннерам не приближаться, а стараются сбросить на них кирпич или обломок плиты. Развлечение у них такое. Раз сто попадут – «дракон», считай, почти сдох. Тогда он уползает в город на ремонт.
Я и не заметил, как сумерки опустились, и нам пришлось фары на байках зажечь. Электричество, конечно, местные сюда провели, но никто и не подумал фонари воздвигать. Народу и особенно детей на улицах поменьше стало, зато чем дальше, тем гуще «чайные домики» и прочие заведения попадались. Из них орали дзоку, в записи или живые – непонятно было. Или одиночные музыканты в мастерстве упражнялись.
В одном месте мы мимо ещё горячего кострища проехали. От него смердело жжёным мясом. На дымном пепелище ходила старуха с клюкой и собирала крупные чёрные кости в мешок.
То и дело нас продавцы наркотиков и сутенёры окликали, прямо рёв моторов перекрикивали. «Нихон лав, Нихон лав!»
– Знаем мы этот Нихон, – обозлился Тони. – Сплошные филиппинки.
Наверное, он потому так сердился, что сам был нихонцем. А я так думаю, ничего странного в таких призывах сутенёров нет, потому что живут на полосе всякие люмпены – перуанцы, индусы, корейцы, китайцы, айна… Конечно, они от нихонок прутся. Ведь настоящая нихонка для Полосы всё равно что дочка Императора, такая же редкость.
В этом Ака Тётине так густо щиты с рекламой девушек и парней были натыканы, что в глазах рябило. Я тут раньше не бывал, мне сюда далеко от дома ехать. Но секс-отели на Полосе повсюду есть, чуть ли не в каждом подвале, только мне некого в них водить. К тому же у меня своя квартира есть.
Мы свернули в короткий тупик с бледно-синим щитом, на котором разные надписи и стрелки были. Тут уже стояло несколько ужасных байков, словно слепленных их ржавых труб, и тусовался десяток шумных девиц и подростков. Тут же крутилось двое явных хобо, бродячих безработных. Они вечно выискивают местечко, где можно за какую-нибудь грязную работу экстази или бургером разжиться.
– Развлекайтесь, ребята! – сказал какой-то громила с помповым ружьем. Рядом с ним, по обе стороны от ляжек, видны были дубинка и короткий меч, чем-то заляпанный. Громила сидел прямо под щитом, на рваном футоне, и курил. Наверное, это был стаф, потому что он торчал совсем рядом со входом в бар. – Я посторожу ваши колёса.
От угона, конечно, байки охранная электроника защищала, а вот свинтить что-нибудь местные уроды могли. Стаф, похоже, оберегал какой-то местный «кодекс чести» и заодно заботился о репутации заведения. На Полосе законов нет, и без таких «кодексов» было бы гнусно.
– Наруходо! – кивнул Тони. – Так, камайну, далеко не разбегаться, через полчаса двинем дальше. Готовьте валюту.
Сэйдзи глянул на Аоки, и они на пару ушли в глубину тупика. Там виден был едва освещённый вход в какое-то здание. Словно бы оно не всегда тут стояло и вместе с другими разрушилось, а возникло уже после катастрофы. Оно было построено из деревянных и бетонных балок, а крыша у него походила на сложенные в молитве руки старого монаха – морщинистые и узловатые. Балки были перевязаны верёвками и тросами. И вообще его как будто сложили из строительного конструктора для саннэн-хойку. Тут у двери этого дома показалась парочка полуголых парней, явно местных. Они моментально достали из мешка сигареты и закурили.
– Эй, Егор, ты остаёшься, что ли? – услышал я. Пока я пялился на странный дом, все собако-львы разошлись по ближним лавкам. Только Чипаня ещё не успел, он меня и окликнул. – Давай со мной, не угонят твой «ёкай»…
Я поглядел вокруг. Тут были сто-иеновый магазинчик с яркой фанерной витриной, мастерская по ремонту бытовой техники и бар под вывеской «Рокабири-клуб». Из его двери вылетала глухая волна музыкального грохота и криков.
– Ладно! – ответил я, снял толмача и затолкал его в кожаную сумочку под передней фарой. Мы с Чипаней вошли в лавку с микрочипом на вывеске и надписью «Вентиль инсайд». – А остальные в клуб двинули?
– «Клуб»! Скажешь тоже. Пускай идут, – махнул он рукой. – Всё равно не успеют толком приторчать. Гляди лучше, какие тут классные штуки есть. Нравятся?