Они начали осторожно подниматься по горной тропинке. Мэтью впереди, а Фаби шла за ним следом.
— Как настроение? — лениво поинтересовался Мэт и повернулся, окинув ее тоскливым жадным взглядом, отчего у нее засосало под ложечкой.
— Нормальное.
Ветер раздувал волосы Фаби, они окутывали ее лицо темной дымкой. Она улыбнулась своим мыслям и случайно оступилась.
Камень, на который она наступила, скатился в зияющую пропасть. Фаби успела ухватиться руками за колючий кустарник недалеко от края и, хотя острые иглы впились ей в ладонь, не выпускала ветки из рук. Забыв обо всем на свете от страха, она закричала.
— Фаби! — Он перегнулся через край и, увидев ее, висевшую на руках, на миг закрыл глаза. — Держись! Я сейчас.
— Ничего не выйдет, ты упадешь, ты погибнешь! — рыдала Фаби.
— Я спущусь к тебе, подожди минутку.
Голова его исчезла из виду, и сразу же мелкая галька и комья земли посыпались в лицо Фаби: это Мэтью осторожно, дюйм за дюймом, преодолевал скалу, находя опору рукам и ногам во впадинах и выступах гранитной стены.
— Вернись, Мэт, ради Бога, вернись! Мы оба погибнем. Лучше поднимись и позови кого-нибудь на помощь.
— Ты так долго не продержишься.
Она осознавала это, и все же мысль о том, что он разобьется, была ей невыносима.
— А теперь спокойно делай то, что я буду говорить. — Твердость его тона вселяла уверенность.
— Мэт, куст отрывается! — завизжала Фаби, когда растение чуть шевельнулось.
В ту же секунду Мэтью схватил ее руку железной хваткой.
— Отпускай куст. Не бойся, Фаб, отпускай! Я удержу тебя.
— Не могу. — Фаби была почти в истерике: ее терзала боль в израненных руках, убивала мысль, что надо карабкаться вверх, когда все ее тело онемело.
— Давай вторую руку, — сказал Мэтью спокойно и твердо. — Дотянись до меня, Фаб.
— Не могу, мне страшно отнять ее…
Между тем куст дрогнул и снова чуть подался вниз. Мэтью держал ее руку, словно в стальном наручнике.
— Отпусти куст, Фаби, иначе ты упадешь вместе с ним.
— Я не могу, не могу! — Она и не представляла себе раньше, что существует такой страх.
— Тогда мы оба упадем. Оба.
Подняв голову, Фаби поняла по выражению лица Мэта, что он не шутит.
— Отпусти меня, спасайся сам, — вяло ответила она. — Нет смысла умирать обоим.
— Я не могу и не буду жить без тебя, Фаби, — сказал он ровным голосом. — Я люблю тебя, ты любишь меня. И мы будем вместе и в жизни, и в смерти. Тем более я не могу потерять в одночасье и нашего ребенка. Я либо спасу всех троих, если ты мне доверишься, либо мы все трое погибнем. Ты мне доверяешь?
Фаби ничего не видела, слезы застилали ей глаза. Ощущая его пальцы на своем запястье, она вдруг почувствовала спокойствие и защищенность. Она вдруг поняла — это спасение. И исцеление от неуверенности, что терзала и мучила ее.
— Доверяю, — прошептала она сквозь слезы и тут же, глубоко вздохнув, протянула ему вторую руку. — Я доверяю тебе, Мэтью Блэкберн.
Дюйм за дюймом карабкались они по голой скале, и к моменту, когда достигли тропинки, оба были мокрые от пота, грязные, покрытые серой пылью. Они долго лежали в объятиях друг друга, не шевелясь и не произнося ни слова. Сердца их стучали как два молота. Потом бронзовая от загара рука Мэтью повернула лицо Фаби, все залитое слезами, и она увидела на его лице улыбку.
— Я поклялся себе, что заставлю тебя доверять мне, чего бы это ни стоило, — сказал он. — Пожалуйста, останавливай меня в будущем от таких неразумных обещаний.
— Мэт, я люблю тебя. Боже, как я люблю тебя!..
— И доверяешь мне?
— Да.
— В таком случае поцелуй меня. — Он притянул ее к себе, положил поверх своего тела, крепко обнял, и они слились в долгом поцелуе. — Ты выйдешь за меня замуж? — спросил Мэтью, едва оторвавшись от ее губ.
Фаби молча кивнула.
— Сейчас, да? Сыграем две свадьбы в один день!
— Лучше завтра.
— Не уверен, смогу ли я ждать так долго, — сказал он сурово. Однако в его голосе слышалось искреннее волнение. — Любовь моя! Я буду любить тебя так, как еще ни один мужчина не любил женщину. Можешь себе это представить?
— С трудом.
Фаби засмеялась. На душе было так легко, что казалось, будто у нее выросли крылья. А дальше… Дальше Мэтью издал сдавленный стон, говоривший о его едва сдерживаемой страсти. И снова уста впились в уста.
— Ну что, ты еще настроена полюбоваться чудесным видом на долину? — спросил он охрипшим голосом, покрывая поцелуями ее лицо, шею.