Насилуй! Убивай! Грабь! Уничтожай!
Кто был никем, тот станет всем! Теперь ты сам - бог, ведь его, Бога - нет! Раздувай пожар!
А Россия... Россия лишь вязанка хвороста, брошенная в костер мировой революции... не думай об этом. Убивай. Для тебя теперь нет границ. Ты всемогущ. Грабь! Убивай!!!
Казалось бы, что может противостоять глубинной сути варварства, заложенной в каждом из нас? Что такое тысяча лет цивилизации против куда более древней, исконной составляющей? Разве возможно устоять, когда на тебя обратила взор Пылающая Звезда?! Но нет. Не всё так просто. Были те, кто сопротивлялся. Были те, кто воевал. Кто не хотел насиловать, те, кто устоял. Те, в ком сохранилось хоть что-то от понятия совести, долга, добра. Они находились сейчас прямо здесь - эти люди, с черепами на кокардах, плечах. Да и другие... много, сотни тысяч других. Где-то там, в бессчетных рядах, был и прадед Романа. Он тоже не поддался красному дурману, тоже устоял.
Цивилизация никогда не сдаётся за просто так...
Неожиданно Романа обуяла злость. На что? На многое. На Игната, задающего идиотские вопросы. На деда, нахваливающего Сталина, но забывшего про брата собственного отца. На самого Джугашвили... на весь их проклятый, богопротивный род. Род, окунувший победоносную, не поверженную на полях сражений Россию в кровь и голод гражданской войны. Род, унесший Русских жизней куда больше, чем вся Первая Мировая Война. Оклеветавший, втоптавший в грязь саму Великую войну, память о её героях и погибших бойцах. Выпустивший на волю столь страшного демона, что перед ним рухнул, не устояв, восьмиконечный крест, символ Христа...
О да, конечно, первый удар нанесли отнюдь не одни большевики. Но именно они добивали. Именно они - они, и примкнувшие к ним ублюдки - разлили по земле Русской кровавое пламя. И Сталин, конечно, не играл главной роли тогда. Но он был с ними. Он прилагал все усилия, чтоб разломать Двуглавого, Российской Империи, Орла. Он действовал, он воевал...
Последствия тех времён расхлебывают и сейчас...
КАК о подобном возможно не знать?! Что за народ, чья историческая память столь коротка?!
...Только сейчас Роман заметил, что практически выкрикивает эти слова в лицо деду - своему старому, восьмидесятилетнему деду, участнику Второй Мировой, главе сегодняшнего стола.
- Ты весь в своего прадеда! Не видишь ничего, прячешься за красивые слова!
- А ты - нет?! Только твои красивые слова относятся ко Второй, а не Первой войне! Ты не хочешь видеть истоков! Ты историю-то не любил, не изучал никогда! Ты даже память собственного дяди постарался изжить в нашей семье! И не тебе его осуждать - ты родился позже, не жил тогда! Ничего не видел, не знал!
- А ты?! - казалось, дед сейчас взорвется от внутреннего, переполнявшего его огня, - Ты - жил?!
- Я?.. - переспросил Роман, чувствуя себя словно на пересечении многих сотен, даже тысяч взглядов, - ДА!!! Я - жил! Я - видел! Я - знал! Не вашему поколению спорить со мной, запомни это, запомни навсегда!
- Что?!
Тут загомонили, пытаясь примирить орущих, все остальные: отец, мать, Анька, Игнат... Но Роману было на это плевать. Не вполне отдавая себе отчет в собственных действиях, он вышел из-за стола. Пристав действительно чувствовал то, о чем говорил сейчас. Будто ему на самом деле было не двадцать семь, будто он действительно жил в России в те страшные, горькие времена... И - удивительное дело - это ощущение не казалось ему ни диким, ни странным. Скорее наоборот. Будто так только и надо. Будто всё встало вдруг на свои места...
Не сказав ни единого слова, Роман вышел в подъезд. Мысли находились в каком-то необычном, будто подмороженном состоянии. Да и не хотелось думать, честно уж говоря... Пристав чувствовал себя так, как ни чувствовал никогда. Ему это нравилось... и он совсем не удивился, увидев на лестничной площадке арку, полную огня. И вопрос, горящий всего одним словом:
ДА?
Пояснений не требовались, Роман мгновенно всё понял итак. А для того, кто не мог уловить смысл этого короткого "да", арка б не появилась. Никогда...
Пристав улыбнулся. И, не раздумывая, сделал шаг. Прямо в пламя. Ему не было места среди этих людей, его судьба лежала в совсем других плоскостях...
* * *
По правде говоря, он думал, что будет зима. Морозный воздух, много белого снега кругом... Не лютая, но суровая, не страшная, но освежающая, бодрящая разум и волю - словом, настоящая, исконно Русская... Та самая, которая всегда подстегивает ленивых, и, в тоже время, верно оберегает вверенный ей народ. Та самая, которой никогда не постичь европейцам, не важно, пришедших с добром, или снова несущих свой меч...
Зима.
Но пристав ошибся. Там, куда он попал, стояло лето. Тёплое, приятное лето, без дикой жары, или, наоборот, проливных дождей. Слева возвышался небольшой холм, справа росли дубы. И небо - удивительно чистое, светлое небо, какое Роман видел, пожалуй, в первый раз...
Пристав приподнял руки, опустил взгляд. Чёрная форма - гимнастёрка и шаровары, заправленные в сапоги. Погоны такого же цвета - их пересекают две белых, запачканных полосы. На левом плече - шеврон в виде латинской буквы "V". Белый, синий и красный, извечный наш триколар. Вскоре он рухнет, как кому-то покажется - уже навсегда... Ружьё за спиной, пистолет. Фуражка всё с теми же черным и белым цветами... Из того, что было раньше, остался лишь крест. И перстень на безымянном, выполненный на заказ. Двухглавый орел, отлитый из серебра. Шмотки следующего тысячелетия исчезли так, будто их и не существовало никогда...
Но Роман не удивлялся - это было как раз нормально. С всё возрастающим изумлением, он вновь и вновь рассматривал то, во что оказался одет сейчас. Черная гимнастёрка, штаны с белым кантом, фуражка, погоны, шеврон...
Он знал об этом, он видел, читал... так неужели?! Неужели в рядах Сергей Леонидовича?! В части, носящей имя самого генерала Маркова?! Прославившейся везде, где бы ни воевала?!
Такого ведь не бывает, это ж не сказка...
Роман оглядел себя ещё раз, довольно крякнул. И зашагал вперед - на поиски полка с перевернутым андреевским флагом. Флагом, столь часто обращавшим в бегство прислуживающего Интернационалу врага...
* * *
Обогнув холм, пристав увидел любопытное зрелище: множество людей в незнакомой форме, расположившись в тени редких деревьев, устроили привал. Горели костры, булькали котелки с походной едой, чуть в отдалении тренировался взвод солдат. Всего в лагере находилось, наверное, сотни полторы... неясно только, кого. Светло-зеленые гимнастёрки, фуражки, штаны... Как говорилось, Роман о такой форме не знал. А флагов над головами отдыхающих не было - вообще никаких.