Он помолчал, затем счастливо засмеялся.
— Чтобы это услышать, мне пришлось сегодня вечером проглотить немало песка.
Кто-то, вероятно Педро, постучался в дверь квартиры, и Ред принял еду.
— Готово, — громко позвал он, и Мэри потянулась за белым махровым халатом, висевшим на крючке.
Ред постучал по неплотно прикрытой двери в ванную и вошел. В ярком неоновом свете было видно, до чего он устал. Глаза глубоко запали, и она увидела на его лице морщины, которых раньше не замечала. Двухдневная щетина на подбородке и щеках, волосы посерели от пыли. Похоже, он переволновался за нее сильнее, чем она сама.
Мэри обняла его за шею. Наверно, это был самый запыленный и небритый любовник, какого можно себе представить. Но он ей нравился даже больше, чем в обычном своем безупречном виде. Сейчас можно было представить, как он будет выглядеть в будущем — на склоне лет, вероятно, как Старый коршун.
Он взглянул над ее головой в зеркало и поскреб по щеке, неодобрительно цокнув языком.
— Неужели я действительно решился спасать тебя в таком непотребном виде?
Она подняла голову и поцеловала его так бурно, что у него ослабли колени. Он откашлялся.
— Мне только хотелось бы знать, о чем ты думала в пустыне.
— Если ты поторопишься, то узнаешь еще до рассвета, — поддразнила она его и выскользнула из ванной.
Она вошла в гостиную Реда и ахнула. Это была просторная комната с деревянным полом, мексиканскими коврами и массивной мягкой мебелью из светло-коричневой кожи такой уютной старинной формы, словно на ней сидело не одно поколение Стоунов. Помещение было необычно высоким, и Мэри сообразила, что это мансарда. Сам фронтон отличался архитектурным своеобразием. Поскольку в этом жарком краю приходилось беречься от избытка света и солнца, то окна были утоплены в балки, будто картины в тяжелые рамы. Повсюду на выступающих поверхностях балок стояли маленькие скульптуры.
Любопытно, мистер Стоун, подумала она и оглянулась в поисках коллекции пластинок «Сына Аризоны». Из прежних репортажей о нем она знала, что жилая комната в трейлере, на котором он разъезжал во время гастролей, вся была увешана этими «хитами под стеклом». Здесь она не обнаружила не только ни одной пластинки, но даже знаменитой покрытой черным лаком электрогитары", изображенной в правом углу фирменного знака «Сына Аризоны»: сверкающий ковбой на лошади, забрасывающий лассо. Кажется, из этой комнаты «Сын Аризоны» был бесповоротно изгнан.
Мэри пошла дальше, в столовую, обставленную темной испанской мебелью. Стол, накрытый на двоих, горящие свечи. Никаких «хотдогов», только множество легких лакомств. Мэри удовлетворенно кивнула, заметив ведерко со льдом, а в нем шампанское. Она открыла бутылку и наполнила два бокала. Один из них прихватила с собой и отправилась обследовать остальные помещения. Нашла рабочий кабинет Реда, комнату Пата, кухню, но все это в данный момент мало ее интересовало.
В спальне уже горел свет. «Маленькая дева» стояла на ночном столике — исконном своем месте. К горлу подступил смех, когда она рассмотрела кровать. Французскую кровать «Сына Аризоны» под черным бархатным покрывалом, в центре которого переплетались вышитые золотом буквы «А» и «С».
Старый греховодник, подумала она.
Но, с другой стороны, светлокожим женщинам черный бархат особенно идет.
Мэри отпила глоток, сняла халат, легла на бархат и почувствовала в себе такой прилив жизнерадостности, словно кровь ее состояла сплошь из шампанского, а фантазия — из веселых, ярких мыльных пузырей.
— Ты где? — крикнул Ред, выходя из ванной.
Он поискал ее в гостиной, в столовой, в кухне…
— Теперь мне понятно, почему ты так долго не мог найти меня в пустыне, — пошутила она, когда он наконец попал туда, куда надо. Он завязал полотенце вокруг бедер и выглядел уже похожим на самого себя.
— Ты ведь хотел узнать, о чем я думала в пустыне. — Она протянула руки ему навстречу.
Как хороша жизнь, мелькнуло у нее в голове. Ведь сейчас он просто позволит полотенцу соскользнуть на пол, ляжет к ней, погладит и поцелует, потом снова поцелует те места, которые гладил. Жизнь — вот этот рот, этот язык, это дыхание, эти руки… Жизнь — это его волосы, его запах, его затылок, его шея, его пульс, его плечи, его грудь, его бедра, его мужская сущность.
Когда он пришел к ней и стал любить ее, ей показалось, что она открыла для себя все взаимосвязи, суть бытия. Теперь она знала, зачем родилась. Почему на небе могут сиять звезды, но человек при этом не чувствует себя ничтожной пылинкой? Потому что мужчина и женщина, соединяясь, создают собственную веселенную.