Шорох в кустах, окаймлявших дорожку, прервал размышления Кудрявцева.
— Тьфу-у-у, — вздрогнул Кудрявцев от неожиданности. — Что вы в кустах прячетесь?
— Виноват, товарищ командир, — позевывая, заговорил сонный механик. — Немножко вздремнул. Часы подвели, пришлось раньше прийти. Вижу, стоянка еще закрыта, на частную квартиру идти далеко, а сейчас тепло, лег в кустах и уснул.
Старший лейтенант посмотрел на часы.
— Да, до конца обеда осталось сорок минут, через час придут курсанты. Надо торопиться.
— Товарищ старший лейтенант, я прошу вас поговорить с Галей, — неожиданно заговорил Репин. — «Надо проверить, — решил он, — не грозит ли отсюда опасность». Не виноват я, сам чуть не утонул. Напрасно она сердится. Расскажите ей, она вас послушает. — Он замолчал и, старательно разыгрывая волнение, добавил: — Ведь я ее люблю.
Старший лейтенант окинул механика пристальным взглядом.
— Я признался одному вам, — заговорил механик. — Клянусь, люблю Галю больше жизни. Помогите мне помириться с ней. Тяжело… — Губы его дрогнули, и он отвернулся.
— Я сестре не советчик, — ответил Кудрявцев. — Она своим умом живет. Лучше вы с ней сами поговорите.
Кудрявцев гордился своей сестрой. Ее портрет вот уже второй год не снимают с Доски почета. Большой заводской коллектив ее уважает и ценит. Пережив столько страданий и унижений в годы войны, она очень осторожно подходит к оценке людей. И если быстро перестала встречаться с Репиным, значит, он заслужил этого. Да и сам Кудрявцев после случая с Зориным чувствовал какую-то неприязнь к механику.
— Правда, что вы женитесь на Исаевой? — неожиданно спросил Репин.
— Думаю, — сдержанно ответил инструктор.
— Счастье не в воздухе вьется, товарищ командир, а руками берется.
— Это верно.
— Так действуйте смелее, через мать, она поможет.
— Как-нибудь сами договоримся.
— Сегодня в городе вечер молодежи, вы поедете? — допытывался Репин.
— Да. Приедут офицеры из бывшей вашей части. Я уже познакомился с Мироном Исаевым, Кочубеем, — хорошие товарищи. А вы видели своих однополчан?
— Нет, товарищ командир, там у меня друзей не осталось. Многие демобилизовались, разъехались в разные концы Союза. И все-таки жаль, что я не могу поехать. Договорился с ребятами податься на охоту.
На стоянке самолетов появились механики первой эскадрильи. От реки хорошо было видно, как они дружно стали снимать чехлы с моторов, готовить самолеты.
— Пойдемте, скоро придут и наши курсанты, — заторопился инструктор.
Они вышли на тропинку и стали подниматься к аэродрому.
— Вы новость слышали, товарищ старший лейтенант? — спросил механик.
— Кто-нибудь новую планету открыл? — пошутил Кудрявцев.
— У нас в рабочем поселке говорят, якобы вчера наши летчики сбили иностранный самолет над горами.
— Слышал. Приезжал брат Розы. Он рассказывал, что экипаж майора Колоскова сбил чужой самолет, с которого выпрыгнул парашютист.
— Неужели?
— Парашютиста задержали солдаты. Колосков опознал в нем румына из того города, где стояла ваша часть, не то Трубалеску, не то Татулеску. Не знали такого?
— Нет, не знал, — с трудом владея собой, проговорил механик. Стараясь не выдать своего волнения, он замедлил шаг и приотстал от инструктора.
Кудрявцев вслед за Розой вышел из танцевального зала. Невдалеке виднелся летний ресторан. Оттуда до летали оживленные разговоры и звон бокалов.
— Мороженое купить? — спросил Кудрявцев девушку.
Она молчала, смотрела в сторону танцевальной площадки, где кружилась парами молодежь. Вспыхнули ракеты. Множество разноцветных огней посыпалось на деревья. Громче заиграл духовой оркестр, живее закружились пары.
— Молчишь…
Роза повернула к Кудрявцеву лицо, капризно поморщилась.
— Леша, пойдем танцевать.
— Да неохота. Сама знаешь, танцор я неважный.
— Жаль. И Виктора нет, не с кем потанцевать. Они выбрали под деревом скамеечку, присели. Кудрявцев заговорил:
— Ты знаешь, я давно тебя люблю. Не раз говорил об этом, но ты молчишь. Что с тобой? Почему ты не говоришь: да или нет. С огнем не шутят, Роза. Надо выбирать: или я, или Зорин. Дальше так продолжаться не может. Если любишь Виктора — так и скажи. Как ни тяжело мне будет, я отойду. Насильно мил не будешь.
Роза чуть отодвинулась, приподняла голову:
— За что Виктор сидел на гауптвахте? Что он тебе плохого сделал? — спросила она.