Взяв себя в руки, механик полез в кабину протирать приборы. Потрогал ручку управления, плавно потянул на себя, потом остановил ее в нейтральном положении, отдал сектор газа. Нет, не забыл! Готов хоть сейчас взлететь.
Подошли курсанты. Степанов окликнул Репина и, отозвав его в сторону, тихо сказал:
— Приезжает отец Зорина. Так вот, мы тебя просим, не напоминай полковнику о своей ссоре с Виктором. С тобой он обязательно говорить будет. Ведь вы вместе всю войну провоевали. Ну, как, не подведешь?
Механик окончательно растерялся.
— Что же молчишь? — переспросил Степанов.
— Хорошо, все сделаю, — машинально ответил механик и нерешительно подошел к самолету. Ему казалось, что за ним уже следят.
Раздалась команда инженера эскадрильи:
— Становись!
Личный состав выстроился впереди своих самолетов для встречи командира эскадрильи, и только после этого инструкторы-летчики стали принимать самолеты. Старший лейтенант Кудрявцев выслушал рапорт Репина и начал надевать парашют.
— Техник звена при пробе мотора присутствовал? — спросил он.
— Так точно! Вы не сомневайтесь, мотор на земле работает превосходно, — ответил Репин и стал помогать командиру экипажа застегивать парашют.
— На вас лица нет, вы больны? — пристально посмотрел на механика инструктор.
— Нет, просто устал. Пришлось за короткий срок снять старый и поставить новый мотор.
— Желаете послушать в воздухе работу мотора?
— Очень, — поспешно проговорил механик.
— Надевайте парашют. Часок полетаем, сядем, вы проверите, потом я опять полечу, и только после этого допустим курсантов. Садитесь.
Далеко позади остался аэродром. Скорость 400 километров. Стрелка высотомера подползла уже к 3500 метрам. Механик засуетился в кабине. «Час полета до границы — и я спасен. Как овладеть самолетом»? Мозг напряженно работал. Попробовать вырвать у Кудрявцева управление и махнуть к границе? Но не успел он дотронуться до ручки, как услышал окрик старшего лейтенанта:
— Репин, не мешай, убери руки!
Тогда он поспешно достал из комбинезона большой складной нож, чуть подался вперед к перегородке и, сколько было силы, ударил Кудрявцева в шею.
Застонав от боли, Кудрявцев бросил управление и обеими руками схватился за голову. В первый момент он не сообразил, что с ним произошло. Но, когда почувствовал, как механик, овладев управлением, разворачивает самолет к границе, понял, что за спиной у него враг.
Превозмогая боль, старший лейтенант стал передавать на землю:
— Изумруд, я — Кудрявцев. Ранен, иду на вынужденную. Я — Кудрявцев, прием.
Но ему никто не отвечал, да и не мог ответить, так как механик сбил волну и нарушил двухстороннюю связь. Тогда Кудрявцев, схватившись за ручку управления, с яростью стал вырывать ее у противника. Самолет то набирал высоту, то резко шел на нос, нагоняя скорость…
Старший лейтенант чувствовал, что слабеет от потери крови. Вырвать управление он не в силах, не мог он и убрать газ или выключить зажигание. В туманном сознании мелькнула мысль:
«Если я его не задержу, кто же это сделает? Надо не допустить, чтобы враг удрал за границу. Но как?»
И тогда Кудрявцеву пришла смелая мысль: вместе с Репиным врезаться в землю. Только так. Правым коленом и обеими руками он уперся в управление и стал жать ручку к приборной доске. В этом положении он замер, и уже никакая сила не могла бы его оторвать. Самолет почти отвесно стал приближаться к земле. Задрожал весь корпус фюзеляжа, словно готовый разлететься на мелкие части. Репин понял замысел Кудрявцева, он немедленно открыл фонарь и выдернул кольцо парашюта. Подхваченный потоком воздуха, купол парашюта вырвал механика из кабины. К летчику ворвалась бешеная струя воздуха. Поняв, что задняя кабина пуста, он, как во сне, медленными рывками стал брать управление на себя, стараясь уменьшить скорость падения. Внизу горы, покрытые лесом. Кудрявцев увидел между складками гор ущелье и там поляну, убрал газ, выключил зажигание, стал планировать к земле. Внизу замелькали редкие кипарисовые деревья. Чем дальше летел самолет, тем шире становилось ущелье. В голове — одна мысль: не потерять скорость, не сорваться в штопор. Раздался треск. Самолет, срывая верхушки деревьев, прополз несколько метров и внезапно, словно наткнувшись на что-то твердое, подался назад, пошел на нос и, упираясь в землю, приподнял хвост.
Как иголками кольнуло в позвоночник, дрожь пробежала по всему телу, и Кудрявцев застонал от боли.
Приподняв голову, Кудрявцев отчетливо видел купол парашюта: враг спускался в ущелье.