— Завтра, — сказал командир, — полк на новой материальной части вылетает на Юго-Западный фронт».
Колосков подрулил самолет к вишенкам, выключил мотор и вылез из кабины. Около домика, утопающего в густом саду, его нагнал Банников.
— Что нового?
— Был над Днепром, бомбил переправу, — коротко ответил Яков и хотел было пройти на КП.
— Что-то ты, Яша, в последнее время избегаешь меня. Давай напрямки — в чем дело?
— Нет, Борис; тебе кажется, — поспешно ответил Яков. — Да и не до разговоров сейчас. Сам знаешь — день и ночь в воздухе. — И тут же круто повернул разговор: — Когда летите?
— Сейчас, с Дружининым.
— Смотри, Борис, осторожнее. Днепропетровск сильно охраняется немецкими зенитками.
— Ничего, обойдется. Да, тебе вот письмо. А мне опять ничего. Что с моими? В последнее время мне все Валюшка снится.
Колосков молчал.
— Ладно, я пошел.
Колосков смотрел ему вслед. «Вернуть, рассказать? Нет, перед полетом нельзя. Страшно подумать, что с Борисом будет. Нельзя надежды его лишать. И потом, может, все обойдется. Зоя поправится…»
Машинально развернул письмо. От мамы! «Дорогой, любимый сынок! — писала она. — Прочитала о тебе в газете. От всего материнского сердца горжусь тобою, мой родной., Умоляю тебя, Яшенька, пуще прежнего береги себя! О нас не беспокойся. Отец днюет и ночует на шахте. Днями и я пойду, не хватает рабочих рук, да и стыдно в такое время сидеть дома. Как хочется поглядеть на тебя, ведь больше года не видела. Пиши нам почаще, каждая весточка от тебя для нас с отцом счастье. Продолжай, родной, и дальше так бить ворога, проклятого душегуба, постарайся со своими друзьями его за Днепр не пускать, и так горя много. Да спасет тебя от дурной пули моя материнская любовь. Твоя мать Анна Матвеевна Колоскова».
— Мама, милая, хорошая мама… — шептал Яков.
На посадочном поле несколько раз зажигались и тухли фонари. С земли подавали условный знак своим летчикам. Яков прошелся по стоянке, подошел к группе летчиков и техников, которые сидели около самолетов в ожидании команды на вылет. Среди них много новых. Некоторых Яков уже знал. Вот неразлучные друзья — летчик Назаров и невысокий, подвижной штурман Пылаев. Всегда вместе! И в воздухе, и на земле. Яков подсел к ним, закурил. Подошел комиссар Чугунов.
— Что-то долго наших нет, — тихо проговорил он.
— Да, на земле время тянется бесконечно, — ответил Колосков.
— Тебе хорошо, ты почти весь день в воздухе, а нам, техникам, каково? Ждешь и ждешь, — вздохнул Исаев.
Пылаев неловко поднялся а парашюта, переступил с ноги на ногу и, посмотрев куда-то вдаль, тихо бросил:
— А вдруг… вдруг наши не прилетят сегодня, тогда как же?
Назаров удивленно приподнял подбородок.
— Пошел жалобить, — сердито буркнул он. — Не всем погибать.
— Через одного? — съязвил Пылаев.
Комиссар зорко взглянул на молодого летчика, потом на Пылаева.
— Вы напрасно о смерти подумали. Ну ее… Нам надо жить, — он заговорил медленно, словно отбирал слова: — Конечно, каждый полет без риска не обходится. Но, поверьте, можно всю войну пролетать и невредимым остаться.
— Может, я не то сказал, — чуть слышно проговорил Пылаев. — Но долго что-то не летят самолеты.
— Прилетят.
Ночь входила в свои права, на темном небе ярко вспыхивали звезды, а самолеты все не летели.
— Тяжело будет садиться, — комиссар встал, приказал: — Исаев, идите на окраину аэродрома, захватите два фонаря. Как появятся наши, зажгете их, поднимете вверх.
Полеты ночью усложнялись прежде всего близостью линии фронта. Немецкие самолеты в любую минуту могли засечь аэродром и сбросить бомбы.
Подошел парторг Пряхин, раздал отпечатанные на машинке сообщения Совинформбюро и, обращаясь к Чугунову, сказал:
— Товарищ комиссар, у меня сегодня в, первой эскадрилье беседа с молодыми коммунистами, я там и заночую.
Перекинув через плечо планшет с газетами, он напрямик, по зеленому полю аэродрома пошел к селу.
— Хороший у нас парторг, — проговорил Исаев.
— Да, настоящий человек, — с гордостью ответил комиссар.
Донесся гул моторов и тут же моментально погас. Потом возник вновь.
— Наши, товарищ комиссар! Ей-богу, моя машина! — закричал Колосков.
— По местам! — скомандовал Чугунов и торопливо пошел к посадочному знаку.
В эту ночь все машины вернулись с боевого задания.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Для Николая Назарова и Василия Пылаева сегодняшний день знаменателен — они идут в первый полет. Пока техники готовят машину, Назаров послал штурмана на КП уточнить линию фронта, а сам направился к саду. Открыв калитку, Николай остановился, постоял несколько минут в нерешительности. Потом быстро осмотрелся по сторонам и свернул к небольшому домику, скрытому в густо разросшихся вишневых деревьях.