— Григорий вот так же меня спас. Не будь его, я бы… — проговорил Колосков.
— Ну, и ты в долгу не остался.
— Итак, за дружбу, — воскликнула Лида. — И потом, — она сделала паузу, лицо ее покрылось румянцем, — приглашаем вас всех на свадьбу.
— Просим жениха показаться! — крикнул Дружинин.
Пылаев встал, смущенно улыбнулся.
— Редеют наши ряды, — вздохнул Кочубей.
Все засмеялись и стали поздравлять Василия и Лиду.
Возвращаясь поздно вечером домой, Колосков возле аэродрома остановился. Его обогнал Санатеску. Он прошел так быстро, что не заметил майора. «Ну, где я его видел, ведь так знакома его походка!» И, смотря ему вслед, Колосков в который уже раз подумал: «Нет, и сейчас не вспомнить. Никак не вспомнить». Прошел несколько шагов и открыл калитку. В саду у соседей визгливо залаяла собака, кто-то громким и сердитым голосом звал ее к себе. На улице показался «король керосина» — Татулеску. Он воровато осмотрелся и, размахивая тросточкой, пошел в ту сторону, где скрылся Санатеску. «Рыбак рыбака видит издалека», — подумал Яков.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Как-то под вечер к Якову зашел Костелу. Увидев в его руках брошюру Георгиу Деж, Колосков спросил:
— О чем пишет?
— О том, что Коммунистическая партия Румынии зародилась в огне классовой борьбы, в огне революционного подъема, вызванного в нашей стране победой русской Октябрьской революции.
— Постой, Костелу, кажется, ты состоял в социал-демократической партии.
— Со вчерашнего дня я коммунист, — улыбнулся Костелу. — Но пока не должен уходить из социал-демократической организации. Почему — не понимаю. Что это за партия, если к ней примазался Юлиу Санатеску? Никудышный он человек. Документы какие-то показывает, говорит, что за нежелание воевать против русских сидел в тюрьме. Некоторые в нем видят товарища… А я ни одному его слову не верю.
— Твоя задача — помочь разоблачить его и доказать честным социал-демократам, что их истинные друзья — коммунисты.
Костелу услышал, как открылась калитка и кто-то прошел мимо дома. Он подошел к окну и увидел Юлиу Санатеску, который стоял у колодца и с тревогой посматривал на улицу. Через несколько минут около забора остановилась продолговатая, молочного цвета легковая машина. На радиаторе ее развевался небольшой новенький флажок. «Правительственная, из Бухареста», — решил Костелу. Из машины вышел шофер и молча передал Санатеску какой-то конверт. Вдруг Костелу услышал, как Санатеску взволнованно проговорил:
— Не могу. Мне они ничего плохого не сделали!
Тогда шофер что-то быстро затараторил. Костелу задвинул тюлевые занавески: припал к форточке. До Костелу долетали отдельные фразы: «Из России отгрузили пшеницу… Эшелон не должен дойти к месту».
— Зайдемте ко мне. В доме никого нет, — Юлиу поспешно взошел на крыльцо, шофер за ним.
— Яша, эта дверь забита? — спросил Костелу, показывая на дверь в соседнюю комнату.
— Нет, только книжным шкафом задвинута.
— Понимаешь, надо бы кое-что выяснить. К Юлиу приехал шофер, у них произошел странный разговор… Об эшелоне, который мы ожидаем из России, что он не дойдет до места. Я толком не понял…
Яков придержал друга за руку.
— А может, не надо…
Костелу не ответил, бесшумно отодвинул шкаф, чуть приоткрыл дверь и скрылся в соседней комнате. Сквозь стеклянную дверь он увидел собеседников. Ему особенно хорошо был виден Юлиу. Санатеску взволнованно ходил по комнате. Вот он подошел к столу и опустился в кресло.
— Этого выполнить не могу, и вас я не знаю, — услышал Костелу.
— Зато мы хорошо вас знаем.
— Но позвольте, у меня был хозяин здесь, и я с ним рассчитался полностью.
— Но он задолжал нам, и, как видите, теперь мы ваши хозяева. Помните, господин Маниу о вас неплохого мнения, я приехал по его совету.
Костелу увидел, как от этих слов Санатеску откинул голову назад, будто от удара.
— Этот пакет от Джона-Лауэля. Он вас хорошо знает, вы с ним в 1939 году встречались в Италии на курорте. Завтра он вас ждет у королевского дворца.
— Я категорически отказываюсь приехать, — ответил Санатеску.
— Напрасно. У вас выхода нет, вы были летчиком немецкого флота, а «пиковый туз» неплохо поработал в России. Да и дальнейшая ваша деятельность…
— Все это так. Но на ваше предложение я не пойду.
— И все же подумайте.
…Вернувшись в комнату, Костелу торопливо рассказал Якову об услышанном, взволнованно добавил:
— Понимаешь, я не хочу, чтобы эти господа и моим детям и внукам раздавали деревянные кресты. Мне нужен мир. Пока они не ушли, я убью их. — Костелу подбежал к ковру, сорвал охотничье ружье.