— Да, тогда стоит с ним повозиться, — Колосков с интересом взглянул на штурмана: — Вы об этом никогда не говорили.
— Не спрашивали, а самому как-то неудобно. Колосков вспомнил, как в прошлом году к нему в эскадрилью пришел рядовой Цимбал. В руках — гитара.
— Пополнение, товарищ гвардии майор, — весело доложил он и тут же осекся, добавил: — На должность воздушного стрелка-радиста рядовой Цимбал прибыл в ваше распоряжение.
— Почему без вещей? — спросил Колосков, с любопытством разглядывая смуглолицего солдата.
— Ничего не имею. Живу на готовом, на государственном довольствии. Народ меня обувает, одевает, кормит и жалование платит, как при коммунизме, — живо ответил тот.
Нет, Яков, ты еще часто неправ бываешь по отношению к людям, судьба которых зависит и от тебя. Ведь должен был понять, почувствовать — интересный парень этот Цимбал. На других не похож? Труднее, недисциплинированней? А тебе надо, чтобы все было гладко да просто, да легко. Вот и повозись с человеком, помоги ему. А не обрушивайся при первой же неудаче. А как ты Гордеева встретил? Какое дело лейтенанту до твоего настроения, до твоих огорчений? «Цыпленок», — вспомнил Колосков и поморщился. А может, цыпленок этот через год-другой и тебя за пояс заткнет. Так-то, товарищ гвардии майор.
В зрительном зале тихо. На сцене за столом, покрытым зеленым бархатом, сидит начальник штаба гвардии подполковник Руденко, возле развешанных схем — штурман части Морозов.
— Командир полка, — сказал Руденко, — поручил мне разобрать, как отбомбилась первая эскадрилья на учении. Прошу, товарищ гвардии майор, — обратился он к Морозову.
— Последнее бомбометание эскадрильи происходило в особых условиях, — начал Морозов. — Перед ведущим командиром эскадрильи майором Колосковым стояла задача сбросить бомбы на вражеский аэродром. Но посредник перед целью вывел из игры ведущий самолет — командира и штурмана эскадрильи. Приняв команду, заместитель не справился со своей задачей. Его штурман сделал неправильно расчеты, и бомбы не попали в цель.
Очевидно, наша передовая эскадрилья отлично бомбит только на полигоне, — продолжал Морозов. — Плохо это. Придется многое пересмотреть.
Колосков сидел весь красный от стыда. Если бы его эскадрилья не подкачала, часть получила бы отличную оценку.
— Я много говорить не буду, — начал свое выступление начальник штаба Руденко. — Успешное выполнение задания зависит не только от летчиков и штурманов, но также и от всех членов экипажа. У нас же, к сожалению, воздушные стрелки-радисты подготовлены плохо: три экипажа, стрелявшие из фотокинопулеметов, не выполнили задания. Плохо вы, гвардии майор Колосков, подобрали стрелков!
— Стрелки не виноваты, — возразил Колосков.
— Старая песня, — ответил Руденко. — Кто же тогда виноват?
— Мы виноваты, товарищ гвардии подполковник. — Мы учили их стрелять с реактивных самолетов по конусам, буксируемым поршневыми самолетами со скоростью 300 километров. А здесь им пришлось стрелять по цели со скоростью 800 километров в час.
— Вы хорошо знаете, что наши конусы буксировать реактивными самолетами нельзя, рвутся, — сердито проговорил начальник штаба. — Что же вы предлагаете?
— Надо создать вместо конуса цель в виде планера, который выдержит любую скорость.
— Лучше готовьте воздушных стрелков-радистов, товарищ Колосков, и не мудрите.
Руденко хотел объявить перерыв, но в зал вошли командир и заместитель по политчасти.
— Товарищи офицеры! — подал команду начальник штаба. Он поспешно сошел со сцены и доложил Зорину: — Товарищ гвардии полковник! Руководящий офицерский состав собран по вашему приказанию.
— Товарищи офицеры! — обратился к собравшимся Зорин. — Сейчас получен приказ. Наша часть перебазируется на Родину. — Радостный шепот побежал по рядам. Наконец-то! — С завтрашнего дня техническому составу готовить к перелету авиационную технику, — продолжал Зорин. — Летному составу приступить к изучению маршрута полета. Начальнику штаба приготовить приказ о перебазировании.
После совещания к Колоскову подошел Пылаев, и они вместе вышли из клуба.
— Почему не зашел? Мы с Лидой ждали.