— Товарищ подполковник, позвольте мне ответить Гордееву, — попросил Пылаев.
— Что ж, давайте послушаем.
— Я думаю, каждому на своем месте надо быть мастером своего дела и в совершенстве владеть имеющимися машинами. А будет или не будет бомбардировочной авиации — так вопрос сейчас ставить нельзя.
— Прошу ответить еще на один вопрос, — раздался снова голос Гордеева. — В какой мере количество попаданий зависит от скорости движения цели?
— Каждому ясно, что, чем быстрее передвигается цель, тем труднее в нее попасть и, наоборот, чем медленнее движется цель, тем легче ее поразить.
— Выходит, буксировка конуса поршневыми, а не реактивными самолетами помогает нашей эскадрилье выполнять стрельбы на отлично?
В зале зашептались. Командир эскадрильи не растерялся.
— Вы правильно заметили, товарищ лейтенант. Я давно, еще в Румынии, внес предложение вместо конуса сделать планер-мишень и производить буксировку реактивными самолетами. Технический состав заканчивает такой планер, но разрешения из округа на его испытание пока нет.
— После дождичка в четверг пришлют, ответственности боятся! — громко выкрикнул Исаев.
— Не волнуйтесь, там разберутся, — сказал командир.
После лекции к Колоскову подошел Пряхин.
— Яков Степанович, завтра в училище проводится встреча курсантов с участниками гражданской и Отечественной войн. Начальник политотдела просил прислать летчика с боевым опытом. Поезжайте.
— Да я не успею подготовиться.
— Чего же тут готовиться?
— Товарищ гвардии подполковник, а не лучше ли послать Кочубея?
— Нет. Курсанты просят обязательно героя. — Пряхин улыбнулся. — Договорились?
— Придется ехать.
— Вы сейчас куда, Яков Степанович?
— Зайду в общежитие.
— Тогда до свидания.
Возле общежития Колоскова догнал Пылаев.
— Яша, просьба к тебе, — отрывисто заговорил он, — через два дня я поднимаю в воздух всю эскадрилью, а сейчас мне доложил инженер, что на одном самолете течь в бензиновом баке появилась. На складе баков нет.
— А что я могу сделать? Мы-то летаем на реактивных, — удивился Колосков.
— У Исаева есть — из Румынии привез, помоги.
— Да ты сам попроси у него.
— Отказал. Заявил инженеру, что привез для себя, а не для «дяди».
— Вон что!.. Тогда придется поговорить. — Колосков протянул Пылаеву руку. — Завтра все решим.
В коридоре общежития — двухэтажного каменного дома — Колоскову повстречался Исаев. Инженер был не в духе. Он журил старшину механиков за беспорядок в общежитии.
Колосков взял под руку Исаева и отвел его в сторону.
— В соседней эскадрилье не все самолеты в боевой готовности. Требуется для одного самолета новый бензобак.
Исаев насторожился, сразу сообразив, к чему клонится разговор.
— Плохо. На складе таких баков нет, и когда будут, неизвестно, — проговорил он.
— И я говорю, что плохо. Надо помочь. У вас есть бак?
— Да.
— Надо отдать.
— Не могу, — отрезал Исаев. — Пусть докладывают старшим. Они обязаны помочь.
— Меня удивляет, что так рассуждает коммунист.
Исаев молча отвернулся в сторону.
— Вы, товарищ командир, готовы последнюю рубашку отдать другому, а я так не могу. Бак нам самим нужен.
— Товарищ Исаев, я был о вас хорошего мнения. Не заставляйте изменить его.
— Когда прикажете отдать? — угрюмо спросил Исаев.
— Зачем приказывать? Вы без приказания отдайте. Дело-то ведь у нас общее…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мирон Исаев шел по берегу реки. Рабочий городок радиозавода светился россыпями огней. Дрожа и переливаясь, они отражались в реке. Было уже совсем темно, когда он подошел к дому, где жили его мать и сестра Роза. Стучаться не пришлось. Входная дверь была открыта. Исаев вошел в коридор и услышал из комнаты возбужденный голос матери:
— Как я сказала, так и будет!
Когда Мирон вошел в комнату, разговор матери с дочерью прекратился.
— О чем это вы? — спросил он. — Все о том же, о замужестве?
— Помоги, сынок, вразумить Розу. От своего счастья отказывается. Вчера Леша Кудрявцев, летчик из училища, сватался. Она ответила: «Подумаю». А что думать? Школу бросила, специальности нет. Жить-то как?
— Послушай, Роза, а ведь мама правду говорит. Пора тебе подумать и о специальности. Мой совет: пока не кончишь десятилетку, замуж не выходи.
— С учебой плохо, — слегка краснея, призналась сестра. — Осталась в девятом классе. А дальше учиться врачи не советуют, сам знаешь — головные боли.