Выбрать главу

— Так это ты, оказывается, не уберег ее? Эх ты, а еще мужчина!

— Плавать не умею… — ответил механик.

— Не умеешь плавать — по берегу не ходи.

— Виноват, товарищ командир. Но я готов был… — с дрожью в голосе воскликнул Репин.

— Иди в общежитие, переоденься, — сказал старший лейтенант уже мягче и пошел к сестре.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Летние грозы быстро приходят и уходят. Утром над долиной повисли густые и тяжелые тучи, небо словно прорвалось, и из него хлынул ливень. Раскатисто и страшно загудел гром в горах, содрогнулась земля. Но уже вскоре выглянуло солнце, и тучи торопливо разошлись, оседая в складках гор. В лучах солнца заблестели омытые дождем самолеты.

Аэродром училища был расположен недалеко от реки. Кругом его раскинулись сады и виноградники совхоза «Комсомолец».

Высоко над горами в пилотажной зоне летал самолет. Он то свечой поднимался в высоту, то плавно переворачивался на крыло, то снижался, набирая скорость, и снова ласточкой взмывал к облакам.

Молодые курсанты, слушая беседу старшего лейтенанта Кудрявцева, украдкой поглядывали в небо, любуясь мастерством летчика. Каждому хотелось бы летать вот так же виртуозно, но не хватало еще опыта и мастерства.

Старший лейтенант держал в руках макет самолета, показывая, как надо правильно строить маршрут по кругу и рассчитывать посадку.

— Курсант Зорин второй день повторяет одну и ту же ошибку. Четвертый разворот делает, пройдя «Т», в результате при заходе на посадку параллельно знакам ему приходится доворачивать самолет. Этим он усложняет расчет и посадку. Вот почему вчера ему приходилось несколько раз уходить на второй круг. А нужно делать так…

Кудрявцев разыграл полностью полет по кругу, потом отдал макет самолета Виктору и приказал повторить.

— Хочу поставить перед вами, товарищи курсанты, еще один вопрос, — продолжал Кудрявцев. — Нас в экипаже девять человек, все комсомольцы. Казалось бы, дружной семьей должны жить, а у нас что получается? Курсант Зорин без разрешения старшины группы в воскресенье пошел на танцы, хотя, как вы знаете, был вечер только для офицеров, сверхсрочников и их семей. Там был наш механик, но он мне ничего не сказал. Я узнал об этом случайно от командира звена. О какой же дружбе, о какой спаянности коллектива нашего может идти речь?

— Товарищ старший лейтенант, — вдруг заговорил Зорин. — Я не думал… — голос его оборвался, и он тихо пробормотал: — Извините, больше не повторится…

— Хорошо, курсант Зорин, только давайте так, чтобы слова с делом не расходились.

После занятий Кудрявцев отправил свою группу помочь механику. Старший сержант Репин разъяснил курсантам задание, а сам, вытирая руки паклей, подошел к Зорину.

— О чем говорил инструктор? — спросил Репин.

— Досталось мне за то, что ходил на танцы.

— Ты танцуешь с Исаевой, а старший лейтенант неравнодушен к ней, вот в чем весь вопрос, — проговорил Репин.

— Ты думаешь?

— Я убежден. Сам увидишь.

— Брось ты наговаривать на командира.

— Это не наговор, я правду говорю, — ответил механик. — Вы уже позавтракали? — меняя разговор, спросил он.

— И тебе пора на завтрак. Скоро столовая закроется.

— Не могу оставить самолет. Вдруг разрешат полеты, а меня нет. Когда все сделаем, тогда и скажем: конец — делу венец.

— Так можно и похудеть, — шутливо проговорил Виктор.

— На войне и не то бывало, пережили, живы остались.

— Кто крепко держится, тот побеждает. Силу не одолеешь, — заметил курсант Степанов.

— Не только поэтому, — быстро возразил Репин, забывая об осторожности. Его постоянно выводила из равновесия непонятная ему спокойная уверенность советских людей в своей силе. — В войне случайность, риск и счастье — также спутники солдата. Если тебе фортуна улыбнулась, ты живешь. Что ни говорите, а нам повезло…

— Значит, по-вашему, мы победили потому, что нам повезло? — проговорил тот же курсант. Он не спеша положил на крыло ветошь, которой обтирал самолет, и продолжал: — Вижу, товарищ старший сержант, вы читали Клаузевица. Это он умалял значение человека в решении судьбы войны. По его мнению, смелость и доблесть в армии — следствие внушения полководца. Душа солдата, говорил он, подобна чистому листу бумаги, на котором можно написать все, что пожелает полководец. Война показала другое. А вы — «случайность, риск, счастье»…

К самолету подошел Кудрявцев. Репин скомандовал «смирно», сделал несколько шагов навстречу командиру экипажа и доложил: