"Тебя никто не сможет оживить, никто! - сказал он. - Я не Христос и не могу тебе сказать: "Встань и иди!" Я признался бы добровольно, пошел бы в тюрьму, умер бы, да, умер бы, если бы мог этим воскресить тебя. Но я не могу". Он повторил: "Я не могу! - Ив третий раз сказал: - Я же не могу!"
Томас начал дышать ровнее. Только лунный свет у его ног стал ярче. "Нужно все спокойно обдумать, - сказал он себе. - Что мне делать? Если я скажу хоть слово, это будет стоить головы обоим моим товарищам. Девушка от этого не оживет. Если я ничего не скажу, то два моих товарища, два честных парня могут уцелеть, об этом тоже нельзя забывать, Так или иначе мертвая останется мертвой. Что пользы, если двумя мертвецами станет больше? Но отец, ее отец?"
Томаса охватило отчаяние. Именно в этом он чувствовал что-то сводившее на нет все его оправдания: отец, ее отец, охваченный горем, не будет знать, что и думать. "Ну и что же? - сказал он себе. - Ну и что же? Ведь дело идет о жизни двух товарищей. Ведь если он узнает, они погибнут. Это еще хуже!" Томас сказал вслух: "Все. Ничего не было. Кончено".
Он глубоко вздохнул и посмотрел на небо: сколько же там звезд! Ему казалось, что раньше он никогда не видел таких звезд - серебристых, холодных и прекрасных, лучистых и равнодушных ко всему на свете, будь то сон или кровь, рождение или убийство.
Он с облегчением смотрел на этот холодный свет.
Он решился. Томас не был человеком действия, редко решался на что-нибудь, и проходило немало времени, пока он раздумывал. Первым серьезным решением, которое он принял, был тот прыжок. Это было вторым. Оно казалось ему значительнее.
Теперь он чувствовал себя уверенно и спокойно.
Он знал, что такие сновидения больше не будут преследовать его. Конечно, Карл прав, тяжела только первая ночь. То, что он пережил, своего рода крещение огнем. Может быть, даже хорошо, что он уже сейчас принял это крещение огнем, перед войной, перед боями, в которых ему предстоит когда-нибудь участвовать.
Вдруг он почувствовал отвращение к самому себе: каким трусливым, каким жалким было его поведение, каким низким! Испытания он не выдержал, жившая в его душе подлость взяла верх. Что он сделал? Тайком, крадучись выбрался из барака, чтобы выдать товарищей - вот что он сделал, а теперь они следят за ним, и он юркнул в уборную, как паршивый мальчишка, который хочет спрятаться от своего учителя. И вот он стоит здесь за дощатой стенкой, у выгребной ямы, вокруг него жужжат навозные мухи, а позади в тени караулят товарищи, чтобы проверить, пошел ли он действительно в уборную или намеревался подвести их под расстрел.
Томас решительно повернулся и быстро зашагал обратно к тому месту, где, как он полагал, находились его приятели. Иозеф шел к нему навстречу.
Делая вид, что Томас его совершенно не интересует, он торопливо засеменил, желая прошмыгнуть мимо.
Томас окликнул его:
- Подожди!
Иозеф удивленно остановился. Томас помчался в барак. Он вернулся обратно, держа в руке подсумок.
- Что это значит? Зачем тебе подсумок? - быстро спросил Иозеф.
- Не хочу, чтобы у меня было больше шансов, чем у вас, - сказал Томас.
Он взял Иозефа за руку и сказал:
- Пошли!
Иозеф покорно последовал за ним. Когда они шли, Томас говорил:
- Не хочу, чтобы у меня было больше шансов, чем у вас. Ты сказал, что я должен в нее выстрелить, чтобы тоже стать соучастником, помнишь? Теперь я хочу стать им: я выброшу один патрон в уборную, будто я тоже стрелял. У каждого не хватает одного патрона, значит стреляли все трое.
Он сдавленно крикнул:
- Ваша подозрительность нестерпима! Так нельзя жить! Я не могу так жить дальше.
- Нет, - поспешно сказал Иозеф, голос его звучал хрипло. - Нет, не надо, и ты этого не сделаешь.
- Но я хочу, - возразил Томас.
- Томас... - начал Иозеф, он говорил, запинаясь, с трудом ворочая языком, - я должен тебе кое-что сказать. Я свинья. Я думал, ты предашь нас, да, я думал, и тогда я...
Томас раскрыл подсумок. Там было только два патрона вместо трех. Он сжал обойму в кулаке. Две остроконечные свинцовые пули торчали из сжатого кулака, словно кастет. Иозеф отскочил назад и, защищаясь, прикрыл рукой лоб. Они бросились бы друг на друга, но тут подошел Карл.
Иозеф быстро обернулся к Карлу. Он сказал:
- Все в порядке. Томас выбросил один патрон в уборную. Он парень порядочный. Теперь мы все в одинаковом положении.
- Так ли? - спросил Карл.
Он смерил Иозефа взглядом. Иозеф попытался рассмеяться, но смех этот был вымученный. Вдруг он сказал: "Одну минутку!" - и хотел убежать.
Карл преградил ему дорогу.
- Как бы не так, - сказал он, - отдай патрон, который ты украл у Томаса.
Иозеф вытащил из кармана патрон. Карл свистнул сквозь зубы.
- А что бы я с ним сделал, Карл? - пролепетал Иозеф. - Я хотел ведь выбросить его в уборную!
- Или положить в свой подсумок? Тогда ты смог бы оправдаться? Да?
- Что за глупости, - тихо сказал Иозеф. Он густо покраснел.
Карл взял у него из рук патрон, зашел в уборную и бросил патрон в яму. Было слышно, как патрон упал, тихонько булькнув.
Томас облегченно вздохнул. Он протянул обоим руки и сказал:
- Теперь недоверию конец, ребята! Теперь наши шансы равны. Давайте дадим клятву. Тот, кто хоть помыслит о том, чтобы выдать другого, будет объявлен вне закона.
Они соединили руки.
- Это похоже на клятву в Рютли* [* Имеется в виду клятва в верности, которую дали в Рютли герои шиллеровского "Вильгельма Телля".], - заметил Карл. Томас рассмеялся. Солдат из барака медленно прошел мимо.
- Что это у вас? - спросил он сонным голосом.
Они быстро опустили руки.
- Мы основали союз снайперов, - сказал Карл.
- Ну, тогда выпейте по такому случаю, - сказал солдат и пошел дальше.
- Он прав, - заметил Карл, - теперь мы как следует выпьем.
- Где? - спросил Томас.
- В банном бараке, - сказал Иозеф.
- Да, - подтвердил Карл, - в банном бараке, там никто нам не помешает.
Карл и Томас пошли за бутылками.
Бутылки Иозефа остались как неприкосновенный запас. Когда Томас и Карл скрылись, Иозеф помчался в уборную и заглянул в яму. Нет, это было невозможно, яма слишком полна.
- Вы и вправду с ума сошли, - сказал тот, кто сидел в уборной.
Иозеф быстро вышел. Он подумал: "Такими дурацкими выходками мы выдадим себя сегодня же ночью". Потом он подумал о своем плане, как умно он его разработал и как глупо сам провалил.
Зачем он отдал Карлу патрон?! Он мог бы сказать, что выбросил его на помойку возле кухни. А теперь возможность упущена, ему не удалось выпутаться!
Он поплелся к банному бараку, расстроенный, готовый вот-вот зареветь с досады. Если бы здесь был его отец, его дорогой отец, тот пришел бы ему на помощь.
Отец всегда знал, что надо сделать. Он всегда был прав. Иозеф вспомнил, как отец каждое утро после мытья вставлял в рот протез, говоря при этом: "Они выбили мне зубы, потому что я был одним из первых, кто пошел за фюрером!" Иозеф услышал рядом голос отца: "Против нас были все, мой мальчик. Но мы оказались правы. Теперь у нас в руках власть, и мы останемся у власти еще тысячу лет, навеки.
История всегда оправдывает того, кому суждено быть правым. Что бы ты ни сделал, мой мальчик, помни одно: власть-это право. Сильный имеет право на все, такова глубочайшая мудрость жизни!"
"Отец, конечно, мне поможет", - думал Иозеф.
Его отец был влиятельным лицом в ближайшем окружении Гиммлера. Лоб Иозефа разгладился. "Завтра же рано утром я напишу ему, нет, лучше дам телеграмму", - думал Иозеф. Он услышал шаги и звяканье бутылок.
Карл и Томас вернулись с бутылками в руках, перекинув одеяла через плечо. Они устроились в углу.