— Незнание законов не освобождает от ответственности, — тут же вставил свои пять копеек Суаре, и его лошадиная морда стала совсем уж неприятной.
Блин, как же не хочется переводить общение в более агрессивную форму, но этот мерин меня достал.
— С каких это пор правила, принятые небольшой группой частных лиц, и устав чисто коммерческой структуры стали законом?
Суаре надулся как жаба, но возразить мне не успел.
— Значит, мы не договоримся? — уточнил месье Белиньи.
— Если к условиям, высказанным ранее вашим вспыльчивым подельником, вы ничего нового не добавите, то да, не договоримся, — не стал я отрицать очевидное.
Старик обезоруживающе поднял руки и откинулся на спинку кресла, словно говоря, что он сделал все, что мог. Расфуфыренный продолжал наблюдать за этой сценой с интересом пересыщенного зрителя, а вот Суаре возбудился еще больше, и его улыбка мне совсем не понравилась.
— Это была большая ошибка, мальчишка! Я обещал, что ты пожалеешь о своей наглости, пришло время платить по счетам.
Он с какой-то манерной ленцой взял со столика, стоящего рядом с его креслом, колокольчик и позвонил. Открылась потайная дверь в правой стене, и в комнату вошли три крупных мужика, наряд которых был более присущ Серому городу, а не изысканной и дорогой моде жителей Белой Женевы. Двое сжимали в руках короткие дубинки, а третий поправлял на здоровенном кулаке шипастый кастет.
Блин, ну прямо цирк какой-то. Я прислушался к себе и почему-то не уловил никакого страха. И это, честно говоря, странно. Ситуация не самая однозначная: не то что со всеми тремя, даже с одним я вряд ли справлюсь без револьвера, который остался дома. Может, внутренне надеюсь на жесткие правила Белого города, о которых я тут же напомнил радостно ухмылявшемуся Суаре:
— Вы собираетесь напасть в общественном пространстве на полноправного гражданина Женевы?
— Мы не в общественном пространстве, — ехидно ответил мне психованный коллега. — Этот кабинет является частной собственностью моего друга Готье. Его жилищем.
Если честно, ситуация отдавала каким-то водевильным душком. И все же мне не очень-то хотелось ради проверки серьезности намерений бандюганов получить по морде кастетом. Головорезы уже начали обходить заказчиков, расположившихся в креслах словно зрители, и приближались ко мне.
Ладно, перейдем к плану Б. Все еще оставаясь в сидячем положении и не особо напрягаясь, по крайней мере с виду, я аккуратно достал из рукава пиджака булавку жандармского свистка и поднял ее для всеобщего обозрения.
— Господа, — перешел я с французского на общий. — Перед тем как мы начнем, хочу спросить, знаете ли вы что это такое?
В первый раз компактные размеры потайного артефакта совершенно меня не устраивали. Мало ли, вдруг у головорезов слабое зрение.
— Ты не рискнешь его сломать прямо здесь по такому пустяковому поводу, — прокуренным голосом прохрипел тот, что с кастетом. — Вряд ли потом получишь другой. Не дергайся. Мы тебе пару ребер сломаем, и все.
— А я все же рискну, — вернул я собеседнику наглую ухмылку. — Мне мои ребра нравятся целыми, к тому же они вам явно заплатили не только за ребра.
Бандиты нерешительно замерли, но тут возбудился Суаре:
— Что происходит?! Почему вы не отрабатываете свои деньги?
— Потому что ты меня обманул. — Обладатель кастета решил перевести стрелки с жертвы на заказчика. — Не сказал, что он стукач жандармерии. Если сломает свисток, тут через пару минут будет толпа орков. Хотите, чтобы они раскурочили вам ваш размалеванный курятник?
— Но я же заплатил.
— Мало, — отрезал главарь бандитов.
— Добавлю! — не унимался Суаре, хотя хозяин галереи недовольно поморщился. А вот расфуфыренный продолжал с интересом смотреть на это представление.
— Не интересует, — почти прорычал бандит и, бросив на пол звякнувший мешочек, махнул рукой своим подельникам.
Через десяток секунд мы снова остались вчетвером.
Выдержав небольшую паузу, я заговорил первым, решив, что этот балаган пора заканчивать:
— Ну что же, господа, раз уж мы расставили все акценты и разрешили все непонятные нюансы, думаю, пора прощаться. Единственное, я очень не люблю, когда меня пытаются обвинить в том, чего я не делал и даже не собирался. Поэтому на прощание, ради вселенской справедливости, выбью кое-кому пару зубов, и душа моя обретет равновесие.
Резко встав с кресла, я хрустнул пальцами и даже сделал шаг в направлении обладателя лошадиной морды, но тут все пошло совершенно не по плану, причем почти для всех присутствующих. Суаре тоже вскочил с кресла как ужаленный, но вместо того, чтобы наброситься на меня с кулаками или же сбежать, выхватил из кармана маленький револьвер и направил его в мою сторону.