Так же, как и у земского начальника, не совсем связно Мельников стал объяснять свое дело. Член молча и сдвинув брови выслушал его, потом кивнул головой в знак того, что он понял, и проговорил:
– - Ваш дядя укрепился в правах наследства и хочет отобрать вашу землю?.. Единственное средство помешать этому -- подать на него иск на определенную сумму и просить наложить на это наследство запрещение. Это необходимо для того, чтобы помешать ему продать или заложить вашу землю.
– - Разве он может это сделать?
– - Очень легко. За ним наследство утверждено, он получил исполнительный лист, его введут во владение -- и он сделает с нею что ему угодно. -- Но ведь земля-то наша?
– - Земля была Егора Мельникова, а Андрей Егоров -- его сын, законный и прямой наследник. Вы говорите, есть другой наследник, так докажите это суду, и суд признает за ним такое же право.
– - Но у дяди на это наследство никаких прав нет. Землю покупали мы с отцом, и уж после раздела.
– - Она записана за Егором.
– - Это сделал банк; банк требовал, чтобы хозяином записывался старший в доме, а старшим был дед.
– - Тогда этому старшему нужно было составить завещательное распоряжение, а раз он этого не сделал, то его имущество по закону переходит к его законным наследникам и равной части.
– - Стало быть, дяде часть земли должна перейти?
– - Непременно. Может быть, вам удастся убедить суд в том, что дядя не участвовал в покупке, и суд сумеет подействовать на дядю так, что он откажется от своих притязаний… Все может быть, -- но по закону его право на половинную часть неоспоримо.
Константин Иванович был так ошеломлен этим, что долгое время не знал, что ему сейчас делать и что говорить; член суда помог ему.
– - Вам нужно немедленно предъявить к дяде иск и просить о наложении запрещения. Сделать это можно так…
И член суда стал разъяснять, что и как им нужно делать… Иск к дяде мог даже приостановить выдачу исполнительного листа, потом дело пойдет не скоро, а они пока будут пользоваться своим имуществом. Мельников поблагодарил судью и пошел из канцелярии.
По городу шел Мельников как в тумане. Он не замечал, что вокруг него делалось, позабыл, что он еще ничего не ел, не пил сегодня, а шел, опустив голову, и смутные мысли тяжело шевелились в его голове. Его убивало не то, что, несмотря на предстоящие хлопоты и расходы, у них все-таки отнимут часть земли, а изумляло то, как могла быть такая законная возможность, при которой одному предоставляется взять принадлежащее другому? Его понятия о вещах были самые простые, хотя он и был потерт достаточно городскою жизнью. А такие простые понятия никак не допускали, что отсутствие такой-то отметки на бумаге о таком-то действии меняет все значение действия и лишает его силы. Раз есть веские, простые и ясные доказательства, что дело так, а не этак, то дело и должно быть так, -- а выходит, что легко может быть и не так и это подтверждает затеянное дядей дело.
Мельников задал себе вопрос: кто же внес неясность в их дело? Почему закон не допустил записать землю на того, кто ее покупал? Он считал то лицо неответственным, неполноправным, а если есть люди неполноправные, то от них нельзя требовать и точного выполнения требований закона?
Чем больше Мельников думал, тем больше путался, внутри его разливалась горечь, а в голове его стоял туман, его это начинало мучить, и он не знал, как от этого освободиться.
Его лошадь на постоялом дворе доела весь корм и стояла, понуро опустив голову. Константин Иванович вспомнил, что ее нужно напоить и дать овса. Он позвал дворника, и пока тот хлопотал около лошади, Мельников немного отвлекся от своих дум, вспомнил, что и он голоден, и пошел в трактир.
Когда Мельников приехал домой и рассказал все дело своим, то у отца вытянулось лицо, потемнели глаза, и он подавленно проговорил:
– - Да неужто это может быть?
– - Говорят, так.
– - Тогда как же это жить? Если человек до чего не додумался или сделал промашку, и его за такую промашку могут обобрать? Отобрать ни за что ни про что половину добра. Неужто это законно?
– - Стало быть, законно.
Старик угрюмо замолчал и, когда лег спать, долго ворочался и вздыхал.
Была огорчена и Софья; она тоже не понимала, как это все выходит.
– - Ну, а если бы мы не покупали землю, а эти деньги положили в банк, то тоже дядя отбил бы их?
– - Тут похоже, что деньги положены не в банк, а на дороге… А на дороге всякий взять может.
– - А землю-то берет не всякий?
– - Землю берет родственник. На землю есть другое правило.
– - Какое же это правило! Человек наяву у всех тебя обирает, а закон за нас не заступается?
– - Он заступается, если мы возьмемся доказывать свои права. Суд в том и состоит, что укрепляет за всяким, что кому принадлежит.
– - А дяде земля принадлежит?
– - Ему принадлежит отцовское имущество, каким отец не распорядился.
– - Да не отцовское было имущество-то!
– - Нами всеми было сделано ошибочно.
– - А как же говорится: ошибка в фальшь не ставится?..
Константин Иванович чувствовал, что понятия жены правильны, и ответы его стали неуверенны. В нем опять поднялся глухой протест против утверждения закона, и стала появляться надежда, не возьмет ли силу действенная жизнь. И как только он дал волю расти надежде, то со всех сторон появились новые подпорки, и то, в чем уверил было его уездный член, показалось ему бледным и неубедительным. Он, как и отец с Софьей, стал думать, что не может быть, чтобы закон считал сделанную оплошку непоправимою.
Но все-таки в город нужно было ехать: составлять и подавать прошение в окружной суд, просить о запрещении. Нужно было ехать с отцом, так как отец был наследник после деда. Опять целый день забот, хлопот и колебание уверенности, что их право на спорную землю имеет твердый фундамент. В этом убеждал их составлявший прошение секретарь члена суда. Он говорил, что одно дело жизнь, другое -- закон. Закон управляет всем, и ему нужно повиноваться, иначе люди за это платятся. И у отца, и у сына опять была каша в голове, и они измучились за этот день больше, чем за самой тяжелой работой.
Секретарь стал успокаивать их.
– - А вы все-таки не тревожьтесь. Землей вы будете владеть. Пока дело пойдет -- много воды утечет.
Когда Мельниковы приехали домой, к ним пришел Машистый. Он знал в подробности, как обстоит дело с землей, и у него, очевидно, все время работала голова, чтобы придумать что-нибудь на пользу своих товарищей. И он что-то придумал. Когда Мельниковы убрали лошадь, стряхнули с себя пыль и сели пить чай, Харитон Петров заговорил:
– - Коли так стоит закон, то закон должен всего касаться. Заступаться за правду и всякую неправду давить, как змею. Что, если я на дороге с кого армяк сниму -- какое это дело? разбой? похвалят меня за это? А Андрей Егоров почище армяка стянуть хочет. Только ему это не удастся.
– - Удается вот.
– - Удается потому, что вы не как следует вступились. Вы подали одно прошение, а вам следует еще подать другое, притянуть его, как обманщика. Ведь он обманул суд, коли себя одним наследником-то объявил? Что же, он не знал, что у него другой брат есть? Ведь он знал это хорошо, а утаил потому, что это ему невыгодно; вот за эту-то утайку на него и следует другое прошение подать, беспременно! Подайте это прошение, а к новому прошению припишите меня в свидетели. Я покажу, что землю покупали одни вы, а что Андрей Егоров в то время в отделе был, мы и у мира приговор возьмем.
– - А если мир приговор не даст?
– - Как же это он не даст? Что же это он не знает? Да мы в волости все книги подымем и увидим, когда Андреи Егоров был отделен и когда земля была куплена. Мало того, в Крестьянский банк толкнуться можно, чай, там остался семейный список, по нем и увидим, кто тогда в вашей семье числился.
Опять надвинувшееся в городе уныние у Мельникова стало проходить, опять стала подниматься уверенность, что дело не совсем проиграно. Кроме того, Константина Ивановича радовало такое участие в их деле Машистого, и ему снова стало легко…