Дети не приехали –
обещали к Троице –
моя дочка Настенька
да твой сын Иван,
перестройку вспомнили –
вот так перестроились –
всё в России-матушке
глупость и обман.
От реки повеяло сыростью,
как с кладбища,
солнце успокоилось,
улеглась жара,
стадо возвращается,
слава Богу, с пастбища,
да и нам, наверное,
по домам пора.
Ах, ты, моя милая,
что же мы наделали!
Хоть о том, что минуло,
горевать грешно.
Ты калиткой стукнула…
Занавеска белая,
как невеста грустная,
всё глядит в окно.
2
Ах, какой ты милый
и какой ты глупый,
близкий и далёкий,
жалкий и чужой,
если б знал, как хочется
выпить твои губы,
по лицу усталому
провести рукой,
увести куда-нибудь
далеко за реку,
чтоб траву заречную
горячо примять.
До чего же надобно
мало человеку,
но и этой малости
не у кого взять.
Ты слова хорошие
говоришь про то же,
на скамейке рядышком,
как всегда сидим,
говорим о юности,
что-то сердце гложет,
как глаза усталые
от кострища дым.
Я всё время думаю,
как же это вышло,
что живёшь ты рядышком,
всё-таки не мой.
Точно как на дереве
лакомая вишня,
хоть вставай на цыпочки –
не достать рукой.
Как же не заметили
мы с тобой друг друга,
как пути-дороженьки
наши разошлись,
то ли снегом-холодом
замела их вьюга,
то ли дождик-слякотник
загубил нам жизнь.
На село негаданно
опустился вечер,
хочется-не хочется,
но домой пора.
Вопреки поверию
время плохо лечит,
значит, снова мучиться
будем до утра.
Я иду усталая
к дому по дорожке,
словно из бокала бы
допила вино.
Милый ненаглядный мой,
посиди немножко,
погляди украдкою
на моё окно.
КОМЕТА
По каким закоулкам ты шастала
и зачем тебя вдруг занесло,
чудо-юдо в полнеба хвостастое
к нам на землю и в наше село.
Ты висишь над соседнею улицей
необычна и очень мила,
как красивой девчонкой любуется
на тебя половина села.
Да и ты, как я вижу, стараешься
отличиться от нашинских звёзд,
деревенских красавиц чураешься,
расфуфырив на зависть им хвост.
А они, покраснев от смущения
за свой скромный неброский наряд,
как цветы первоцветы весенние
всё теплее и ярче горят.
И всё чаще мальчишки влюблённые
выбирают в небесном саду
звёзды нашей деревней взращенные,
а не модную суперзвезду.
***
Сидел у старой хибары
на камне, уснувшем во мху,
бледный измученный парень
в куртке на рыбьем меху.
Он ждал терпеливо подругу
часы, недели, весь год.
Солнце прошло по кругу
не раз голубой небосвод.
Уж камень рассыпался прахом,
а девы всё нету и нет.
Там кудри ей вьёт парикмахер,
здесь ждёт её верный скелет.
ПРИВОРОТНОЕ ЗЕЛЬЕ
Приходи ко мне скорее,
ведь не зря искала я
для тебя у чародея
приворотного питья.
Долго он его готовил,
на огне варил семь дней,
и не спал над тем настоем
всю неделю чародей.
Он шептал над сон-травою,
корешки в котёл бросал,
вместе с «волчею корою»
«глаз вороний» растирал.
У костра колдун молился:
«Приверни, моё зельё,
мила друга к молодице
на совместное житьё».
Чуть живая прибежала
ночью страшною домой,
душу я в лесу сменяла
на свидание с тобой.
Только я и не жалею,
нет мне жизни без любви.
Пей же зелье чародея
и скорей к себе зови.
***
Не скажу тебе ни слова,
уходи, коль по добру.
От несчастия такого
я, надеюсь, не помру.
Не разлягусь в домовине,
я ещё, ядрена мать,
должен сена дать скотине,
от крылечка снег убрать.
Расколоть дрова и баню
истопить, чтоб банный дух
сдул с души тяжёлый камень,
словно тополевый пух;
постелить постель и, может,
выпить чуть для куражу.
Если ты придёшь – ну, что же
я ни слова не скажу.
ПЛАЧ ОТЦА
Я сегодня не таю
грусть-кручину,
дочку замуж выдаю
на чужбину.
На чужбину далеко
на край света.
Ох, поверьте нелегко
сделать это.
То же, что в саду сорвать
цвет пригожий.
До чего ж она на мать-
то похожа.
та нога и та рука,
те же жесты,
краше не было пока
здесь невесты.
Я смотрю и не могу
насмотреться,
только слёзы всё бегут
прямо в сердце.
И щемит его, и жжёт,
и терзает,
и когда та боль пройдёт,
я не знаю.
Ах ты, доченька краса,
милей милой,
как косой траву, отца
ты скосила.
Мне не в радость белый свет,
не в удачу.
Я молюсь на твой портрет
и всё плачу.
Что нашла ты в том краю,
на чужбине,
здесь жила бы, как в раю,
как в малине.
дочка, доченька моя,
в дальнем крае
твоя новая родня –
вся чужая.
Может, станет обижать
смеха ради,
а свекровка-то не мать
не погладит.
Поживи ещё чуть-чуть
вольной птицей,
смотришь, здесь когда-нибудь
приземлишься.
Здесь вокруг одна родня:
дяди, тёти.
Я умру – вы без меня
проживёте.
Прошептала тихо дочь: