«Милый, папа,
я с тобою жить не прочь,
ты б не плакал.
Без тебя мне жизнь не в раж,
не в удачу.
Я сама неделю аж
горько плачу.
Всё реву и не могу
нареветься,
слёзы падают на грудь
прямо в сердце.
Знаю я, что там вдали –
всё чужбина,
буду жиь я без родни,
как былина.
Может, станет нелегка
моя участь,
и к тебе из далека
не домчусь я.
Но без милого, отец,
много хуже,
ухожу я под венец
прямо к мужу.
Улечу с ним в дальний край
птицей сильной.
Ты мне, папа, пожелай
лёгких крыльев».
ТОСКА – ПЕЧАЛЬ
Как на море-океане
да на острове Буяне
возле дуба на поляне
красна девица сидит,
умывается слезами,
как святой перед образами,
укрывается руками,
грусть-тоска её томит.
Ну, зачем, скажи, кручина,
ты измучила дивчину,
иссушила, как былину
сушит жаркий суховей,
угони свои печали
ты в заоблачные дали,
чтоб они не обижали
никогда простых людей.
Если вздумаешь остаться
и со мною потягаться,
то тогда святого старца
я на помощь призову.
Он приблизится к девице,
скажет: «Надо помолиться,
как же так могло случиться,
что ты грезишь наяву?»
И заплачет горько дева,
как в темнице королева,
обошли, мол, справа-слева
думы чёрные меня.
Опьянев от полной власти,
душу рвут они на части,
и она горит от страсти
и сгорает без огня.
Скажет старец: «Что ж, дивчина,
поборюсь с твоей кручиной
и кнутами, как скотину,
угоню отсюда вдаль.
И тогда засвищут птицы,
друг твой вздумает жениться,
на тебе, краса-девица,
и пройдёт твоя печаль».
***
Сегодня небо синее,
как у тебя глаза,
и мы с тобой счастливые,
счастливее нельзя.
На небе нет ни облачка,
и так же мы чисты.
Твоя цветная кофточка,
как на лугу цветы.
Приветная улыбочка –
не девичья игра.
Гуляем мы в обнимочку
до самого утра.
Тебя зову любимой я
и радуюсь сполна.
Глядит на нас, завидуя,
печальная луна.
А звёзды, словно семечки,
так просятся на зуб.
Шепнула на скамеечке:
«И ты мне тоже люб»
До зореньки милуемся,
не жизнь, а просто рай.
Захочем – поцелуемся,
как будто невзначай.
И ангелом хранимые
смеёмся над собой:
«Стань мне женой, родимая. –
Пожалуйста, родной».
МЕЧТА
Она мечтала о том мгновенье,
когда в аллее, где листьев рой,
ей повстречается, как провиденье,
высокий добрый и молодой.
Он скажет нежно: «Вы так красивы,
к лицу Вам шляпка и сарафан,
а если хочется Вам стать счастливой,
прошу к венцу Вас со мной, мадам».
Он взглянет томно, прошепчет страстно,
ища улыбку в её глазах,
и станут небо и мир прекрасны,
точь-в-точь как пишут про них в стихах.
А солнце жжёт ей худые плечи,
терзает шляпу и сарафан.
Она торопится, спешит на встречу:
мечта – неправда, но не обман.
***
Ты подошла ко мне и прошептала:
«Я так люблю…». И взгляд твой был красив,
что сердце мотыльком затрепетало,
в безумном танце крылья распрямив.
Я затаился, я ступить не смею,
чтоб не спугнуть удачу в этот миг.
Так перед бурей в страхе глупом млеет
невежественный верущий мужик.
Ах, сколько лет я жаждал этой встречи
и этих слов, солгать не даст Господь.
Ты, словно доктор, душу мою лечишь,
бальзамом счастья поливаешь плоть.
Мир засиял средь темноты кромешной.
Твои слова, как добрые стихи.
Ресницы уронив, сказала ты с усмешкой:
«Я так люблю… французские духи».
ТРУБКА СТЕПАНА РАЗИНА
Думу думал атаман,
как всегда с любимой трубкой.
Говорят, связал Степан
с ней судьбу свою не в шутку.
Но скользнула невзначай
трубка за борт, словно рыбка.
«Казаки, не подкачай,
здесь, скорей всего, не глыбко».
Раздевались казаки,
кто шустрее – те в одёже
дна искали у реки,
да, видать, не вышли рожей.
Не схотела Волга-мать
отдавать назад потерю.
«Будем день и ночь искать,
воздаётся-то по вере».
Но ничто не помогло,
пусто, как в худом кармане.
За ночь много утекло
и воды, и ожиданий.
Закручинился Степан.
Казаки всю ночь не спали,
раз в печали атаман,
есть причина для печали.
Предлагали казаки
трубки разного фасона.
«Дураки вы, дураки,
трубки ваши – ваши жёны.
И не смейте отдавать
их ни другу и ни брату,
мне же счастья не видать,
сам во всём я виноватый».
Ах ты, матушка-река,
знала ль ты про бунт казачий,
что Степан без табака
растерял свою удачу?
И не царские стрелки
победили вольных братьев,
а красавицы реки
то ли зависть, то ль проклятье.
Говорят, где уплыла
трубка рыбкой золотою,
плачет древняя ветла
над могучею рекою.
Может, просит у реки
для народа лучшей доли:
чтобы жили казаки,
как положено, - на воле;
чтобы жизнь была полна
хлебом, домом – не иначе,
чтоб у каждого – княжна,
и у каждого – удача;
может, плачет о судьбе
вечной памяти Степана?
Где же нынче голытьбе
взять такого атамана,
чтобы снова сотрясти
все основы барской власти.
Прежде надо бы найти
трубку Разина на счастье.
ПОСЛЕ ОХОТЫ
«Идёт охота на волков, идёт охота
на серых хищников матёрых и щенков…»
В.Высоцкий.
Вы помните охоту на волков?
Я егерей тогда оставил с носом.