Процессия как раз вступила на тропу, ведущую к западному выходу из города.
Все сторонились нескольких женщин и мужчин, одетых в одинаковые простые платья, цвет которых предупреждал об опасности. Хотя едва ли бы нашелся хоть один желающий подойти ближе – трещотки в их руках лучше всяких слов отгоняли любопытных зевак. Подойти ближе означало подвергнуть себя немыслимой опасности заразиться и, тем самым, разделить участь изгоняемых.
Несчастных людей сопровождал священник с крестом в руках, который напоследок пропоет заупокойные молитвы, прежде чем навсегда оставить их где-нибудь в нищей хижине далеко от столицы.
– Говорят, из-за моря движется страшная напасть, – произнесла я, чтобы хоть как-то отвлечь себя от созерцания безрадостного зрелища. – Она пожирает город за городом, и никому нет от нее спасения. В народе ей дали имя Божьей Кары.
Я пересказала все, что услышала вчера от Лирны, но Дайр лишь покачал головой:
– Едва ли эта болезнь, даже если и она и впрямь существует, является порождением Господа. Он слишком любит людей и никогда бы не стал наказывать нас столь жестоко.
Я не стала спорить, заслышав в его голосе нотки, присущие всем священнослужителям. В этот момент в нем скорее говорило призвание, нежели здравый смысл, от которого не могла укрыться вопиющая несправедливость множества событий, случающихся почти каждый день, и в конечном результате которых трудно заподозрить божественный умысел. Если же все они были проделками дьявола – почему небеса закрывают на то глаза, никак не препятствуя?
Я только было собралась поделиться с юношей своими умозаключениями, надеясь, что разговор с ним поможет найти ответы на беспрестанно тревожащие меня вопросы, как в этот момент из двигавшейся навстречу нам небольшой кучки людей кто-то окликнул моего собеседника:
– Эй, Дайр!
С недовольным лицом юноша отыскал глазами приземистого мужчину с набрякшими веками, и точно нехотя кивнул в знак приветствия.
– Хорошие новости – на рассвете твоя птица вернулась с ответом.
– Спасибо, Гарус, я загляну к тебе позже, – кратко поблагодарил того мой собеседник. У меня создалось невольное впечатление, что Дайр был не очень рад тому обстоятельству, что я оказалась нечаянной свидетельницей этого разговора.
– Птица? – все же поинтересовалась я, не в силах укротить предательское любопытство.
– Да, – как мне показалось, с не слишком большой охотой ответил юноша. – У меня есть ручной сокол.
– Звучит удивительно, – ничуть не покривив душой, восторженно отозвалась я. – Вы никогда не упоминали об этом раньше.
Он мягко улыбнулся, оттаивая. Быть может, он опасался моего неодобрения, потому и вел себя так странно поначалу?
– Боюсь, что это увлечение пришлось бы не по душе моим наставникам, поэтому я вынужден содержать птицу втайне.
– Вы участвуете в соколиной охоте?
– Нет, что вы, – тут же отозвался он. – Я никогда не принимал участия в охоте и никогда не буду. Мой будущий сан это запрещает.
– А зачем тогда вам птица? – я все не оставляла надежды прояснить этот любопытный момент. Обычно знатные вельможи содержали птиц только для охоты или же устраивали птичьи бои, проматывая или выигрывая на том целые состояния. Но содержание собственной птицы всегда относилось к разряду дорогого удовольствия.
– Это был подарок от близкого мне человека. А Гарус содержит птиц, и когда-то любезно согласился на то, чтобы я мог оставить птицу у него, изредка ее навещая.
Мне подумалось, что образ встреченного нами мужчины слабо сочетается со словом «любезно», но вслух делиться своими соображениями не стала, вместо этого вернув тему разговора в безопасное русло. Он благодарно подхватил разговор и вскоре я и думать забыла про случайную встречу.
Так, за приятными беседами, незаметно пролетело отмеренное для прогулки время. Мы оба намеренно избегали касаться темы утреннего предложения ведьмы - я делала это из-за страха его вполне очевидных вопросов, он – по каким-то собственным причинам, мне неизвестным, но которым я втайне была благодарна. Едва ли было возможным рассказать правду Дайру и не пасть в его глазах.
Оставшиеся до вечера часы пролетели незаметно. Я пообедала в компании маркизы Амской и Ристин, обменялась любезностями с леди Коррив, буквально расцветшей в предвкушении праздника, а после всецело отдала себя в руки проворной Милуши, которая с большим энтузиазмом принялась готовить меня к маскараду.