Королевская чета с одинаковым выражением лиц восседала на престолах, наблюдая за толпой. Очевидно, они и не собирались присоединяться к танцующим – но если взгляд короля был лишен хотя бы намека на интерес, то королева с затаенной завистью наблюдала за смеющимися девушками, что радостно кружились под задорно льющиеся звуки мелодии.
Принца с принцессой среди придворных уже не было видно – вероятно, их закрыли собой все прибывающие и прибывающие пары, или же, посчитав свой долг исполненным, королевские отпрыски поспешили покинуть праздник.
Дайр тоже не спешил появляться. Наверняка эффектное появление Дьявола заставило юношу затаить на меня обиду – все указывало на то, что я жестоко посмеялась над беднягой, давно уже избрав себе партнера на вечер. Наверняка сейчас он весело кружит в танце с какой-нибудь симпатичной девушкой и думать не думает обо мне.
Упаднические мысли оказали удручающее действие – еще несколько мгновений назад столь приподнятое настроение растворилось в облаке грусти, заставив меня пожалеть о том, что я вообще согласилась посетить маскарад.
Не зная, чем себя занять, я чуть было не соблазнилась показавшейся столь заманчивой идеей возвратиться в свои покои, как в этот момент в памяти внезапно всплыло утреннее приглашение ведьмы. Чем не прекрасная возможность приоткрыть завесу тайны над прошлым, пользуясь празднеством, и одновременно спасение от удручающих мыслей, что неотступно следовали за мной, точно верные псы.
«Никто и не успеет заметить моего отсутствия, как я уже вернусь» – убеждала саму себя, пока ноги уже вели меня в направлении восточного крыла. Во всем этом присутствовал оттенок неправильности, привкус, словно я нарушаю некие запреты, установленные для меня кем-то свыше.
Отголоски этого щекочущего нервы чувства кипели в крови, пока я, теряя уверенность, шла узкими извилистыми коридорами, уводящими все дальше и дальше от спокойных и таких знакомых покоев. Благодаря болтливости Милуши я знала, что ведьма обитала именно в этой части дворца – остальные придворные как огня избегали этого места и все, как один, наотрез отказались селиться в располагающихся там покоях. И невозможно было их за то винить: чем дальше я продвигалась вдоль несущих сыростью стен, тем быстрее таяла моя собственная решимость, и тем сильнее рос страх. Нет, я боялась не самой ведьмы, хоть ее образ и вызывал во мне отвращение. Неясное обреченное чувство тревоги, нарастающее с каждым мгновением, заставляло душу сжиматься в страхе перед чем-то неизбежным, неминуемым, древним, как мир, и столь же могущественным.
По коже побежали мурашки. Чтобы не дать ужасу поглотить себя, я ослабила невидимый хомут, стягивающий мысли, и обрадованное неожиданной свободой сознание мгновенно унеслось к неожиданной встрече.
Что на меня нашло? Подумать только – я чуть было не позволила дьяволу себя поцеловать! Но хуже всего было то, что в те мгновения я по-настоящему желала, чтобы он прикоснулся ко мне. Мое собственное тело оказалось предателем. Как много должно было пройти времени, чтобы вслед за ним капитулировал и разум? Неизвестность пугала. Несмотря на свои устрашающие речи Дьявол не торопился завладевать моей душой – напротив, он наслаждался каждым мгновением моего медленного и, теперь уже ясно, неминуемого падения.
Факел в моих руках, снятый со стены, освещал старый камень, испещрённые темными потеками, грязный пол, давно нуждавшийся в уборке. Разумом я понимала - коридор не был таким длинным, но в то мгновение казалось, что ему нет конца.
Внезапно откуда-то со стороны повеяло свежим ветром – этого хватило, чтобы слабый огонек света в моих руках резко дернулся, а в следующий миг погас. От неожиданности я остановилась, на мгновение ощутив чужое присутсвие. Однако вокруг царила лишь настороженная тишина, в гулких недрах которой было слышно, как где-то вдали со звонким стуком капает вода.
Секунды сменяли друг друга, а я продолжала стоять на месте, привыкая к тьме вокруг себя. Она была другой. В ней не чувствовалось ни той силы, ни той враждебности, что источала тьма дьявольского мира.
Почувствовав, что она не причинит мне вреда, я наощупь двинулась вперед, ведомая лишь нежеланием проделывать обратный путь, так и не достигнув цели. В глубине души робкий голос рассудка пытался пробиться сквозь нагромождение страхов и противоречивых желаний, но он был слишком слаб, а дорога назад казалась слишком долгой, чтобы возвратиться.