Точно в подтверждение моих догадок замок содрогнулся. Где-то в его глубине зародился слабый стон, отделенный от меня десятками каменных стен. Секунды сменяли друг друга, а звук все не утихал, постепенно перерастая в мучительный рев. В полном оцепенении я застыла в погруженной в полумрак комнате, слыша нарастающий крик, в котором словно воедино сплелись множество чувств – и ярость, и ненависть, и боль – много боли. Ею был пропитан каждый звук в этой жуткой ночи. Хотелось зажмуриться, закрыть руками уши и забиться в самый дальний, самый потаенный уголок замка – лишь бы тот, чья плоть исторгала этот леденящий душу крик, до меня не добрался.
Ближе, все ближе… Страх накатывал волнами откуда-то извне, становясь все осязаемей. Скоро не осталось ни одной клеточки, ни одной мысли, над которыми не властвовал бы всепоглощающий ужас. Все мое внимание сейчас было сосредоточено на двери – единственной преграде, отделяющей меня от того кошмара, что сейчас властвовал в остальной части замка.
«Аселайн», – отчетливо раздалось вдруг в ночи.
Я знала, что сейчас за этой самой дверью стоял Он. Тьма звала меня его голосом. Тьма сочилась сквозь невидимые щели в стенах, протягивая ко мне свои бесплотные щупальца. Но в эту минуту больше всего на свете я боялась именно его. Я чувствовала, что в нем сейчас сосредоточилось все то, что заставляло меня съеживаться от дикого, первобытного ужаса.
Шум нарастал. Что-то грохотало, гул и завывания доносились со всех сторон. Я свернулась клубочком на кровати, заткнув уши и неистово молясь, чтобы этот кошмар поскорее закончился.
Не знаю, помогли ли мои мольбы, но совершенно неожиданно я провалилась в тяжелое забытье.
А когда проснулась, все вокруг благоухало раскаивающейся тишиной. Осторожно опустив ноги с кровати, я встала и нерешительно подошла к двери. Недоверчиво прислушавшись, отодвинула тяжелый засов.
С легким скрипом створка распахнулась.
Прямо напротив порога, прислонившись спиной к холодному камню стены, сидел он – объект моих неустанных размышлений и страхов. Заслышав шум открывшейся двери, мужчина поднял голову. Круги под глазами, бледное, осунувшееся лицо свидетельствовали о том, что эта ночь оказалась серьезным испытанием для его сил. Он поднял на меня тяжелый взгляд, на дне которого едва заметно клубилась присмиревшая тьма, и я невольно прониклась жалостью, впрочем, тут же одернув себя и напомнив, что если бы сегодняшней ночью дверь все же отворилась, жалеть пришлось бы меня саму.
– Прости.
Этот низкий полушепот-полустон застал меня врасплох. Решив, что ослышалась, я недоверчиво переспросила:
– Что?
С явным трудом он повторил:
– Прости меня, Аселайн.
От его обессиленного вида, потухших глаз, где даже тьма утихла, отчего сейчас они казались просто безлико-серыми, внезапно подогнулись колени, и я беспомощно рухнула на пол рядом с ним. В этот момент на меня внезапно снизошло долгожданное озарение, первых вестников которого я гнала от себя уже давно. Монстр, обитающий в замке, чьи мучительные крики разрывали мою душу вот уже два полнолуния – это и есть мужчина, что сидит сейчас рядом со мной. Именно о нем предупреждала меня когда-то Мирена.
– Пожалуйста, не молчи…
Слабый, такой непохожий на обычно бархатистый тембр, голос вторгся в мои размышления.
Искоса взглянув на мужчину, я со вздохом спросила:
– Простить – но за что именно? Если за то, что происходило сегодняшней ночью…
С неожиданной яростью он вдруг перебил меня.
– Эта ночь – всего лишь песчинка в том хаосе, в который по моей вине превратилась твоя жизнь. Я сломал тебе судьбу, и, даже осознавая, что выхода нет, нет такой силы ни на земле, ни на небе, что могла бы даровать мне прощение, все равно прошу простить.
– Выход есть. Вы можете меня отпустить, – глухо проговорила ему в ответ.
Однако он лишь рассыпался хриплым горестным смехом, эхом отразившимся от равнодушных стен.
– Нет такой силы, что могла бы разорвать эту связь между нами. Ты слышишь? Я привязан к тебе узами, что в тысячу раз сильнее кровных; клятвами, пред силой которых меркнут брачные обеты; цепями, что не в силах разомкнуть ни один кузнец.