Жаркий, почти бессвязный шепот проникал в сознание, плавя мысли и сокрушая все выстроенные заслоны, моментально обращая их в прах.
Я молчала, напуганная этим неожиданным признанием и собственной реакцией на него. Пока я боролась со своими внутренними демонами, не дождавшись ответа, мужчина добавил с неожиданной горечью:
– Но при всем этом я не могу дать тебе главного – защиты.
Он с явным трудом сглотнул и, опираясь на стену, медленно поднялся на ноги. Я недоуменно последовала его примеру.
Оказавшись лицом к лицу со мной, хозяин замка повторил громче:
– Я не в силах оградить тебя от самого себя.
Его тяжкий вздох показался мне наваждением.
– А так ли мне необходима эта защита?
Мой голос был подобен шелесту – но тот, кому предназначались эти слова, не мог их не услышать. Я сама не знала, с каких глубин души всплыла озвученная мной мысль – и внутренне сама ужаснулась тому, что произнесла.
– Дело даже не в этом, – с печалью отозвался он.
– А в чем же?
Его голос на мгновение надломился, а затем лавина чувств вырвалась наружу яростной тирадой:
– Даже если бы хотел, я бы не смог тебя отпустить по своей воле. Ты нужна мне, Аселайн, понимаешь? Нужна. Необходима, как воздух – человеку. Ты единственное, что удерживает меня от окончательного падения, ты – та нить, что связывает меня с тем, кем я когда-то был. Ты вошла в кровь и плоть мою, ты – моя слабость и моя сила, мой самый тяжкий грех и моя призрачная надежда на искупление.
Его сухие, горячие ладони обхватили мои пальцы, но я почти не ощутила этого прикосновения. Как зачарованная, я смотрела в знакомо-незнакомые глаза и утопала в излучаемом ими океане мольбы. До разума почти не доходили бессвязные слова; они запечатлевались где-то на краю сознания, но чтобы их осмыслить, требовалось совершить усилие. А этого сделать я не могла, поглощенная слиянием наших взглядов.
Лицо мужчины все приближалось, и оттягивать неизбежное было больше нельзя. Но уже в который раз Дьявол поступил нет так, как я могла ожидать.
Из его легких вырвался рваных выдох, отшатнувшись, хозяин замка на миг закрыл глаза, а после его лицо вновь появилось перед моим. Но только лишь для того, чтобы прислониться своим лбом к моему и замереть в одном бесконечно длинном мгновении.
Я потеряла счет времени, очнувшись, лишь когда он отстранился и с печалью произнес:
– К моему бесконечному списку грехов теперь прибавится еще и этот.
– Но вы ведь ничего не сделали, – мгновение колебавшись, упрямо все же произнесла я.
– Но хотел, – с обескураживающей честностью признался он, вглядываясь в мое лицо. Несмотря на то, что он все еще находился так близко ко мне, я чувствовала, что атмосфера переменилась: еще минуту назад царившее напряжение исчезло, уступив место покою, воздух переполняло раскаяние.
– Почему вы такой? Почему то говорите мне, что хотите поцеловать меня, а в следующее мгновение сами же и отстраняетесь? К чему эти малопонятные игры, туманные намеки, запугивания? – не выдержав, напрямик спросила его, устав от замкнутого круга, который представляло наше с ним общение. Постоянные скачки настроения – то он ведет себя как искуситель, то угрожает, то почти целует – чтобы за миг до поцелуя передумать. И в очередной раз выставить меня посмешищем перед самой собой.
– Во мне постоянно происходит борьба, – задумчиво начал говорить он, глядя куда-то за мою спину. – Когда ты рядом, мне с трудом удается сдерживать свою истинную сущность. Зверь во мне требует все больше и больше твоего внимания, ему необходимо быть с тобой каждое мгновение. Бывают моменты, когда я балансирую на грани, которая отделяет меня от того, чтобы ворваться к тебе в комнату и дать волю своим низменным желаниям. И лишь в последний момент я вспоминаю, что ты значишь для меня, и успеваю остановиться.
Помолчав, он неожиданно задал вопрос:
– Понимаешь ли ты, Аселайн, что все это время я пытаюсь до тебя донести?
Я чувствовала, как мои щеки загораются огнем смущения. Все сказанное им, все его намеки, признания, наконец, стали ясны. Решив, что честнее всего будет ответить искренно, я тихо прошептала, боясь смотреть ему в глаза: