Однако, несмотря на доброту и тепло, с которым встретил меня хозяин дома, я все же не была полностью честна с ним. Как не пыталась решиться, все же поведать ему всю правду о себе я так и не смогла. Он знал лишь то, что меня воспитывала тетка, всю жизнь пытавшаяся спрятать от отца, что мы постоянно переезжали с места на место, опасаясь быть настигнутыми ищейками моего родителя. Наверняка учитель Дайра чувствовал, что я недоговариваю что-то важное, но сколь бы велико ни было его любопытство, он никогда не пытался вытянуть из меня больше, чем я сама того хотела рассказать.
Лишь однажды вечером, когда после насыщенного дня¸ сидя перед угасающим камином, мы провожали уходящий день, старец внезапно спросил:
– Что тебя так томит, дитя мое? Я ведь вижу, что мыслями ты часто находишься где-то далеко. Поделись со мной своей болью, и тебе станет легче, вот увидишь.
Мгновение колебавшись, я приоткрыла одну из тайн, терзающих меня все это время.
– Сэр Вильям, из-за меня погибли люди – много людей. И я не нахожу себе оправдания, я постоянно думаю об этом, осознание собственной вины беспрестанно гложет мою душу.
Мужчина замолчал, обдумывая услышанное, после чего изрек:
– Была ли ты в силах предотвратить неизбежное?
Я печально качнула головой.
– Нет, но я должна, должна была сделать хоть что-то! Я понимаю, что даже если бы судьба позволила мне оказаться на миг в прошлом, я бы все равно не сумела бы изменить ход времени. Но и признать собственное бессилие все равно, что предать память невинных людей, погибших по моей вине!
Я даже затаила дыхание в ожидании его ответа. Отчего-то казалось, что вот сейчас мой собеседник произнесет нечто такое, от чего с сердца моментально исчезнет тяжесть, и терзающая совесть оставит в покое бедную душу, и без того уже практически мне не принадлежащую.
– Прошлого не вернуть, как не вернешь тех несчастных людей, но… Аселайн, ты можешь помолиться за них.
Я замерла в нерешительности, раздумывая над его словами. Заметив это, старец мягко осведомился:
– Ты ведь нечасто молилась за свою жизнь, да? Неужели в тебе совсем нет веры в Господа нашего?
Нет веры? Если бы все было именно так, было бы куда проще. Однако как раз таки у меня нет никаких сомнений в том, что Он существует. Но Ему просто нет никакого дела до меня и моей обреченной жизни.
Конечно же, все эти мысли, промелькнувшие на задворках разума, не были озвучены. Вместо них вслух я произнесла скорректированную их версию:
– Его существования я не отрицаю. Но в то, что ему есть хоть какое-то дело до меня, не верю. – Вспомнив свое пребывание в ином мире, сплетение черного и белого, схватку, оставившую след в памяти, с неохотой добавила: – Разве что самую малость.
Он терпеливо выслушал мои слова.
– И что же могло поселить в столь юном сердце столь большую горечь? – проницательный взгляд, казалось, проникал в душу.
Я вздохнула и поделилась тем, что не знал ни один живой человек на белом свете.
– В детстве я часто молила Небеса о том, чтобы однажды за мной пришли мои настоящие родители и забрали домой. Позже, осознав, что этого уже не случится, я перестала мечтать о несбыточном и принялась молиться о более простых вещах. Например, о том, чтобы тетя перестала казаться чужой и полюбила меня как родную дочь. Чтобы мы перестали переезжать с места на место, и у меня наконец-то появились друзья. Я ведь просила так немного! Но Он не соизволил мне ответить. И когда я это поняла, то прекратила молиться.
– Нет – это тоже ответ, Аселайн, – мягко произнес старец.
– В таком случае, подобный ответ мне не нужен! – вскинув голову, отчеканила я. – Лучше жить совсем без надежды на божественную помощь, нежели раз за разом взывать к Небесам и слышать отказ.
Вспышка внезапной ярости утихла, стоило мне вспомнить, в чьих именно руках сейчас сосредоточена моя судьба.