Задумавшись, я вновь остановила свой взор на хаотичном рисунке пролитых капель вина, что не укрылось от захмелевшего взгляда королевы.
– Дрянная вещица.
– Простите? – я непонимающе подняла голову на сидящую напротив женщину.
– Я говорю о скатерти, – лениво пояснила она, наконец, отставляя в сторону пустой кубок. – А теперь, дорогая Аселайн, давай оставим все эти великосветские ужимки и поговорим откровенно. Я вижу, что ты и дальше намереваешься играть роль покорной крестницы, однако меня давно уже не провести такой безыскусной ложью. Итак, неужто ты думала, что это будет столь легко: приехать во дворец и беспрепятственно войти в круг придворных?
– Ваше Величество, я не понимаю...
Я разом подобралась, предчувствуя, что вот он – тот момент, о котором меня предупреждала Корлетта. Заметив мое напряжение, королева едко усмехнулась:
– Право слово, здесь нет нужды изображать из себя оскорбленную невинность. Поверь, ты далеко не первая, да и, откровенно говоря, не последняя, кто обращал на себя, скажем так, особое королевское внимание. Другое дело, что мой супруг никогда не смел привозить во дворец своих прежних фавориток, а уж тем паче – выдавать их за родню. Поэтому меня интересует, как за столь короткое время ты успела вскружить ему голову настолько, что он потерял последние крупицы разума? Что могло помочь такой невзрачной простушке, как ты, заиметь такой успех?
Я промолчала, совершенно не представляя, что можно было произнести в ответ. Впрочем, подобной реакции, судя по всему, женщина и ожидала. Совершенно не расстроившись, она резко хлопнула по столу ладонью, и жест этот вышел отнюдь не изящным. Перегнувшись через стол, королева вперилась в меня прищуренным взглядом и жарко зашептала:
– Я знаю, что вчера король покидал дворец под покровом ночи, как знаю и то, что эта отлучка непосредственным образом касается твоего появления здесь. Единственное, что мне пока неведомо, какая именно связь существует между вами двумя, – она наклонила лицо еще ближе, жадно вглядываясь в мои глаза. С такого близкого расстояния можно было заметить тонкую паутину морщин, предательски выдававшую истинный возраст женщины, чьи набрякшие веки не могли скрыть даже искусно нанесенные белила. Только лишь сочная голубизна взгляда оставалась прежней – но теперь она напоминала не утреннее небо, а затянутые ледяной коркой воды ручья.
Не дождавшись ответа, она устало откинулась обратно на спинку стула и мрачно закончила:
– Но можешь не сомневаться: я непременно сумею отыскать ответы на все интересующие меня вопросы.
– Как Вашему Величеству будет угодно, – я не нашла ничего лучшего, чем почтительно склонить голову в ответ на заявление королевы, тем самым, окончательно ставя точку в этой нелепой беседе. Не знаю, почему я вела себя так – что-то внутри заставляло поступать именно таким образом, действуя вопреки всем правилам и доводам здравого смысла.
Мой смиренный ответ откровенно ее озадачил. Это можно было заметить по резко нахмурившимся бровям и тонким складкам, избороздившим широкий лоб. Ледяной холод взгляда заволокла дымка задумчивости, тонкие пальцы резким движением вдруг смяли нежную ткань скатерти, и женщина, точно завершив некий внутренний диалог, отбросила сомнения и произнесла совсем другим, уставшим и каким-то бесцветным голосом:
– Неужели ты любишь его?
– А Вы сами? Любили ли его, когда шли с ним под венец? Когда клялись быть рядом и в болезни, и в здравии? Пока смерть не разлучит вас?
Эти внезапные вопросы, что сорвались с губ столь стремительно и неожиданно даже меня самой, поставили супругу короля в тупик. По резко вытянувшемуся лицу королевы стало ясно, что меньше всего на свете она была готова услышать из моих уст эти слова, к тому же прозвучавшие, точно требование держать предо мной ответ. Да и я сама, признаюсь, не подозревала, что меня до сих пор могут волновать подобные вопросы в отношении человека, который вычеркнул меня из своей жизни еще до того, как строка с моим именем успела в ней появиться.