Прежде чем ответить, она в очередной раз смерила меня отстраненным взглядом, но теперь в нем вновь воцарился прежний холод. Помотав головой, точно выбрасывая из головы прочие мысли, королева негромким голосом бросила куда-то в сторону:
– Еще вина!
Я без интереса проследила за тем, как безмолвная служанка наполнила пузатый кувшин и столь же беззвучно растворилась в соседних покоях.
– Стало быть, тебя волнует природа моих чувств к королю? – пригубив полный кубок, задумчиво продолжила королева. – Можешь даже больше не ничего не произносить вслух – ты уже ответила на большую часть моих вопросов. Так вот, послушай, что я сейчас тебе скажу, и запомни накрепко. Возможно, это поможет избежать в дальнейшем множества проблем – впрочем, это целиком и полностью будет зависеть от твоих умственных способностей.
Она еще раз отпила из кубка и наклонилась ближе. А я никак не могла отвести взгляд от ледяных сапфиров в ее ушах, не в силах объяснить самой себе, чем они так сильно привлекали мое внимание.
– У моего супруга может быть сколь угодно много увлечений, я понимаю и не препятствую его небольшим интрижкам – ровно до того момента, пока они не перестают быть таковыми. Он знает это, и, уверяю, никогда не посмеет поставить под угрозу спокойствие и удобство своей нынешней жизни – а ему есть, что терять, уж мне-то это прекрасно известно. Поэтому, мой тебе совет: не трать понапрасну сил там, где никогда не сможешь достичь успеха…
Наверное, что-то в выражении моего лица заставило ее прерваться; яростно скривив губы, королева закончила совсем другими словами, чем намеревалась изначально:
– Глупая девчонка! Ты глубоко ошибаешься, думая, что те знаки внимания, которыми он наверняка щедро одаривает, что-либо значат. Пройдет немного времени, и твое место займет новая фаворитка, и, будь уверена, он пройдет мимо, даже не оглянувшись. Поэтому не рассчитывай на большее. Я никогда не позволю кому бы то либо помешать благополучию моих детей.
– Уверяю вас, у меня и в мыслях не было примешивать сюда еще и ваших детей. А что до прочего – я никогда не была близка королю и никогда не буду, – холодно ответила я, поднимаясь из-за стола.
Странная отстраненность, завладевшая сознанием, не позволяла доводам рассудка пробиться сквозь ледяную корку равнодушия, именно поэтому моя истинная сущность в ужасе наблюдала за собственным поведением со стороны, не в силах осмыслить, что можно было говорить с самой королевой в подобном тоне. Нельзя быть уверенной, что именно послужило причиной столь разительных перемен, но где-то внутри я не сомневалась, что в том есть незримый отпечаток повелителя тьмы. Общение с ним незаметно повлияло на мою душу, и отрицать это боле я уже была не в силах.
Поднявшись вслед за мной, хозяйка покоев предпочла сделать вид, что обед прошел как положено, и не было ни неприятной беседы, ни моей откровенной дерзости.
– Я полагаю, для первого знакомства нашего разговора было достаточно. – На миг на ее лице промелькнула прежняя безупречная улыбка, но настороженное выражение глаз никуда не исчезло.
– Всего доброго, – коротко поклонилась я. – Благодарю за оказанное гостеприимство.
Королева не была бы собой, если бы не попыталась предпринять последнюю попытку:
– Если мои слова однажды все же достигнут твоего сердца, дай знать. Возможно, я сумею хоть как-то облегчить твою участь.
Я отрицательно качнула головой:
– Премного благодарна, но нет. Даже собственная душа мне неподвластна – чего уж говорить о сердце.
Неизвестно, что именно она услышала в моих словах, но истолковала услышанное определенно неверно. Лицо женщины вдруг переменилось и, взглянув на меня без уже привычного холода, она промолвила с неожиданной жалостью в голосе:
– Борись, если еще не поздно. Он не тот человек, кто сумеет оценить искренность чьих-либо чувств, а уж тем паче – ответить на них взаимностью.
Огромных усилий мне стоило не подать виду, насколько неожиданными прозвучали ее слова.
Во многом подобная откровенность королевы была продиктована вином – или же маркиза Амская возводила напраслину на свою госпожу.
Учтиво попрощавшись и покинув роскошные апартаменты, я вышла в коридор, где меня нетерпеливо дожидалась Милуша, и только там необъяснимое оцепенение, наконец, отпустило меня, заставив в ужасе остановиться от обрушившегося осознания, что именно я только что натворила.