А потом – две полоски. Как гром среди ясного неба. Ярослав вопрос контрацепции никогда не оставлял на самотёк, и презервативы были всегда под рукой, и с Виолеттой у них ни разу не было без предохранения.
– Ты же знаешь… Они не дают стопроцентной гарантии, – шмыгнула носом Виолетта, демонстрируя тест для определения беременности.
И не поспоришь. Раз в год и палка стреляет.
Вариантов не было, от слова «совсем». Порядочность в Ярослава вбивали с шестнадцати лет, с первой девочки, которую он не успел выпроводить до прихода матери. И были долгие лекции об ответственности. И была даже первая и единственная оплеуха от матери. Когда он ляпнул, что это, дескать, если что – не его проблема. В общем, внушили и объяснили Ярославу доходчиво, что генофондом разбрасываться нельзя. Он и не разбрасывался, все дисциплинированно доверял мусорному пакету.
Но тут оказался какой-то особо пронырливый генофонд – так Ярослав тогда решил. Ну и что теперь? А одно только – готовиться к свадьбе.
Ну и начали – в спешном темпе, чтобы соблюсти внешние приличия и невеста была в ЗАГСе без живота. Ярослав находился словно во сне и никак не мог поверить, что это всё с ним происходит. Еще два месяца назад был вольной птахой, а теперь вот – без пяти минут муж и отец.
Виолетта перебралась к нему домой уже с концами, с косметичкой и тапочками. Тошно было, но он мужественно давил в себе паникёра.
А потом вдруг случился казус. Пакет мусорный порвался прямо в двух шагах от мусорного бака, когда Ярослав утром его выносил. И среди мусора, который он спешно – на работу опаздывал! – закидывал в контейнер, Ярослав обнаружил аккуратно свёрнутый…
Вот черт его пойми, почему взгляд зацепился, но Ярослав это развернул. Копошащийся рядом бомж выдохнул: «Извращенец!» – и поспешно заковылял прочь. А Ярослав стоял и тупо пялился на развёрнутую в его руке прокладку. Всю в засохшей крови.
О женской физиологии Ярослав был осведомлён. И поэтому Виолетте вечером был устроен допрос.
– У меня был выкидыш, – рыдала она. – На раннем сроке! Я не хотела тебе говорить! Я не хотела тебя расстраивать!
Он не поверил. То есть Виолетте ничего не сказал и даже обнимал и какие-то утешительные слова сумел из себя выдавить. Но где-то внутри червяк сомнения поселился. Только вот маховик-то уже раскрутился, набрал обороты. Заявления поданы, дата назначена, платья, кольца и прочая лабуда – куплены. И всё покатилось дальше. Словно в пыльном мешке в этой предсвадебной кутерьме катился и Ярослав. И лишь сегодня, в день своей свадьбы, где-то между третьим и четвертым этажами, слушая условия очередного идиотского запроса на бесконечной процедуре выкупа, он вдруг словно проснулся. Скинул с себя пыльный мешок, нажал кнопку лифта и…
…И вот он тут.
– Понимаешь… – Мой гость выдохнул длинную струю дыма, поскрёб щеку. – Стою я на площадке между этажами весь обсыпанный рисом, какими-то конфетти, еще хрен знает чем! Чего-то мне орут в ухо: то спой им, то спляши, то анекдот расскажи. Ну, со стороны поглядеть: идиот идиотом. И ради чего это мне всё? Чтобы связать себя с женщиной, к которой я ничего не испытываю, кроме раздражения – она меня последнее время прямо бесила. Хотя перед свадьбой этой дурацкой меня всё бесило! И спросил я себя: «Огарёв… Это моя фамилия, кстати. Огарёв, какого хрена ты творишь?!» Ну ладно бы ребёнок был, так ведь нет же ребёнка! Хотя знаешь… – Тут господин Огарёв как-то вдруг невесело или даже недобро усмехнулся. – Чего-то подумал я крепко и рассудил так, что с двумя полосками меня просто как мальчика развели. Не была Виолетта беременна, нутром чую.
Возразить мне было нечего, да не больно и хотелось. Пакостный характер соседки снизу был известен мне еще с детства. Доскребаться до пацана битый час, таскаться за ним, лупить его исподтишка, а когда у него лопнет терпение, и он огреет со всей дури по спине – помчаться с рёвом жаловаться маме – это всё Виолеткино. Мне, по моей детской наивности, – мои подруги считали, что я это качество и сейчас не утратила, – такое поведение казалось верхом подлости и глупости. А оно вон чего – приносит, оказывается, плоды. И принцев приносит. Под дверь. Чужую.
Тут я не выдержала и прыснула.
– Извини. – Я увидела, как Огарёв нахмурился. – Я не над тобой смеюсь. Я так… детство вспомнила. Виолетка не очень-то изменилась, знаешь.
Темные брови разошлись, мой собеседник улыбнулся. И знаете что? Улыбка коню явно шла.
– Меня, кстати, Ярославом зовут, – вдруг соизволил он представиться. – Ярослав Огарёв. А тебя?
– А тебе зачем?
– Ну так, беседу поддержать, – ухмыльнулся Ярослав. – Ну, раз не хочешь говорить, буду звать тебя «мечта щуки».